Проснувшись, Эрагон обнаружил, что остался один в комнате. На стене была нацарапана углём записка, гласившая:
Эрагон.
Меня не будет до позднего вечера. Деньги на еду — под тюфяком. Изучай город, развлекайся, но оставайся незамеченным!
Бром
P.S. К дворцу не подходи. И никуда не ходи без лука! Не снимай тетиву.
Эрагон начисто вытер стену и достал деньги из-под постели. Затем закинул лук за спину, подумав: Хотелось бы мне не ходить всё время вооружённым.
Покинув «Золотой Шар», юноша неторопливо прогуливался по улицам, останавливаясь, чтобы рассмотреть места и дома, казавшиеся ему интересными. В городе было много заманчивых магазинов, но с лавкой травницы Анжелы в Тейрме не могла сравниться ни одна. Временами юноша пристально смотрел на тёмные, вызывающие чувство клаустрофобии дома и мечтал освободиться от этого города. Проголодавшись, Эрагон купил кусок сыра и буханку хлеба и съел их, сидя на обочине.
читать дальше Позже, в дальнем конце Драс-Леоны, он услышал, как тараторит торговец с аукциона, оглашая список цен. Охваченный любопытством юноша направился на голос и вышел на широкую площадку меж двух зданий. На помосте высотой ему по пояс стояли десять человек. Перед ними выстроилась толпа богато одетых людей, яркая и шумная. А где же товары на продажу? — удивился Эрагон.
Аукционист дочитал список и жестом приказал подойти к нему молодому человеку, стоявшему за помостом. Тот неуклюже вскарабкался наверх, волоча цепи, сковывавшие ему запястья и щиколотки.
— А вот и наш первый лот, — объявил торговец. — Здоровый мужчина из пустыни Хадарак, пойман только в прошлом месяце, находится в великолепном состоянии. Посмотрите на эти руки и ноги, он силён, как бык! Идеален для службы щитоносцем или, если вы ему этого не доверите, для тяжёлого физического труда. Но позвольте сказать вам, лорды и леди, что последнее будет чистым расточительством. Он всё схватывает на лету, если научить его разговаривать цивилизованным языком!
В толпе засмеялись, а Эрагон в ярости заскрежетал зубами. Его губы уже были готовы изречь слово, должное освободить раба; рука, недавно избавившаяся от лубка, поднялась. Метка на ладони засияла. Юноша уже собирался отпустить магию, когда его осенило: Ему не удастся сбежать! Раба поймают, не успеет он достичь городских стен. Если Эрагон попытается помочь, он только ухудшит его положение. Юноша опустил руку и тихо выругался. Думай! Так ты и влез в неприятности с ургалами.
Он беспомощно наблюдал за тем, как раба продают высокому человеку с орлиным носом. Следующей была крохотная девочка, не старше шести лет, вырванная из рук плачущей матери. Когда аукционист начал торги, Эрагон силой заставил себя уйти, закостенев от ярости и возмущения.
Лишь через несколько кварталов он перестал слышать плач. Хотел бы я посмотреть на вора, который прямо сейчас попытается срезать мой кошелёк, мрачно подумал юноша, почти желая, чтобы это произошло. В раздражении он врезал по ближайшей стене, отбив костяшки пальцев.
А ведь именно это я мог бы остановить, сражаясь с Империей, понял Эрагон. Если бы рядом была Сапфира, я бы мог освободить этих рабов. Я наделён особыми силами; было бы эгоистично не использовать их на благо другим. Если я не буду так поступать, то с таким же успехом могу и вовсе не быть Всадником.
Он не сразу сориентировался, где находится, и был удивлён, обнаружив себя перед собором. Его изогнутые шпили покрывали статуи и завитки орнамента. Вдоль карнизов сидели, сжавшись, оскалившиеся горгульи. Фантастические чудовища корчились на стенах, а по нижним краям шествовали герои и короли, застывшие в холодном мраморе. Рядами тянулись рифлёные арки и высокие цветные витражи, а также колонны разных размеров. Здание, будто мачта, венчала одинокая башенка.
В нише, в тени соборного фронтона, виднелась обитая железом дверь, инкрустированная рядом серебряных надписей, и Эрагон опознал в них древний язык. Насколько он понял, там было написано: И да поймёшь ты, вошедший сюда, мимолётность своего бытия и позабудешь о своей привязанности к тому, что возлюбил.
При виде всего этого сооружения у Эрагона пробежали мурашки по спине. Чувствовалось в нём что-то зловещее, будто собор был хищником, затаившимся посреди города в ожидании следующей жертвы.
К двери в здание вёл широкий ряд ступеней. Эрагон медленно поднялся по ним и остановился перед входом. Интересно, можно ли мне войти? И почти виновато толкнул дверь. Она открылась мягко, скользя на смазанных петлях. Юноша шагнул внутрь.
Пустой собор наполняла тишина забытой гробницы. Воздух был холоден и сух. Голые стены простирались до сводчатого потолка, который был так высок, что Эрагон почувствовал себя не больше муравья. Цветные витражи прорезали стены, отображая сцены гнева, ненависти и раскаяния, и казавшиеся нереальными лучи света омывали прозрачными красками одни из рядов гранитных церковных скамей, оставляя другие в тени. Руки юноши оказались затенены глубоким синим цветом.
Меж окон стояли статуи с застывшими, бледными глазами. Эрагон отвернулся от их суровых взглядов, затем медленно прошёл по центральному проходу, стараясь не нарушать тишину. Его кожаные сапоги бесшумно касались отполированного каменного пола.
Алтарь представлял собой огромную каменную плиту, лишённую украшений. На неё падал одинокий и тонкий луч света, и в нём были видны золотые пылинки, парившие в воздухе. За алтарём пронзали потолок трубы духового органа, открываясь силам стихий. Этот инструмент играл свою музыку только тогда, когда Драс-Леону сотрясала буря.
Эрагон из уважения преклонил колени пред алтарём и склонил голову. Он не молился, но свидетельствовал своё почтение самому собору. Горести тех жизней, которым он был свидетелем, и неприятие той тщательно продуманной помпезности, что разыгрывалась меж этих стен, исходили от здешних камней. Это было отталкивающее место, пустое и холодное. Однако в его леденящем касании чувствовался проблеск вечности и, возможно, тех сил, что покоились здесь.
Наконец, Эрагон поднял голову и встал. Спокойный и серьёзный, он прошептал про себя несколько слов на древнем наречии, а затем повернулся к выходу. И замер. Его сердце подпрыгнуло, колотясь, как барабан.
У входа в собор стояли ра’заки и смотрели на него. Их мечи были обнажены, заточенные кромки лезвий казались кровавыми в тёмно-красном свете. Из уст меньшего ра’зака раздалось свистящее шипение. Ни один из них не шевелился.
И Эрагона захлестнула ярость. Он преследовал ра’заков столько недель, что боль от их жестоких деяний в нём притупилась. Но месть его была близка. Гнев юноши полыхнул, подобно вулкану, ещё больше подпитанный его сдерживаемой яростью, рождённой видом тяжёлой участи рабов. С его губ сорвался рык, отдаваясь от стен громовым эхом, и юноша выхватил из-за спины лук, ловко наложил стрелу на тетиву и отпустил. Миг спустя за ней последовали ещё две.
Ра’заки отскочили от стрел с нечеловеческой быстротой. Зашипев, они помчались по проходу меж скамей, и их плащи хлопали, как крылья воронов. Эрагон потянулся за следующей стрелой, но осторожность остановила его руку. Если они знали, где меня найти, то Бром тоже в опасности! Надо его предупредить! Но тут, к ужасу Эрагона, в собор ворвалась колонна солдат, и за дверным проёмом юноша мельком увидел скопище людей в воинской форме.
Эрагон жадно взглянул на готовящихся к бою ра’заков, а затем развернулся, ища, как бы сбежать. Его внимание привлёк притвор слева от алтаря. Юноша прыгнул в арку и ринулся по коридору, ведущему к скиту с колокольней. Лёгкий топот ног ра’заков позади заставил его ускорить бег, пока коридор внезапно не завершился у запертой двери.
Эрагон вдарил по ней, пытаясь проломить, но дерево было слишком крепким. Ра’заки уже настигали. Юноша в неистовстве втянул в лёгкие воздуха и рявкнул:
— Джьерда!
Сверкнула вспышка, дверь разлетелась в щепки и упала на пол. Эрагон выскочил в маленькую комнатку и продолжил бегство.
Он промчался ещё через несколько комнат, всполошив кучку жрецов. Вслед ему понеслись выкрики и проклятья. Колокол обители зазвонил набат. Эрагон срезал через кухню, проскочил мимо пары монахов и выскользнул в заднюю дверь. Еле остановился он только в саду, окружённом высокой кирпичной стеной, где не за что было уцепиться. Других выходов не было.
Эрагон повернулся туда, откуда прибежал, но оттуда уже доносилось низкое шипение — ра’заки налегали на дверь. В отчаянии, юноша бросился к стене, его руки работали, как поршни. Магия помочь здесь не могла — используй он её, чтобы проломить стену, и будет слишком истощён, чтобы бежать.
Он прыгнул. Даже с вытянутыми руками лишь кончиками пальцев ощутив край стены. А тело его врезалось в кирпичную кладку, выбивая дыхание из груди. Эрагон задохнулся и повис, изо всех сил пытаясь не упасть. Ра’заки крадучись проникли в сад, вертя головами из стороны в сторону, будто волкодавы, вынюхивающие добычу.
Эрагон почувствовал их приближение и подтянулся на руках. Его плечи буквально завопили от боли, но он вскарабкался на стену и рухнул вниз с другой стороны. Оступился, затем восстановил равновесие и метнулся вниз по переулку в тот самый миг, когда ра’заки перепрыгнули через стену. Обретя новые силы, Эрагон очередным рывком прибавил скорости.
Он пробежал больше мили, прежде чем вынужден был остановиться и перевести дух. Не зная, оторвался ли он от ра’заков, юноша нашёл рыночную площадь, запруженную народом, и нырнул под оставленную кем-то телегу. Как они нашли меня? — дивился он, тяжело дыша. Они не должны были знать, где я был… если только что-то не случилось с Бромом! Эрагон потянулся сознанием к Сапфире и предупредил: Меня нашли ра’заки. Мы все в опасности! Проверь, всё ли в порядке у Брома. Если да, предупреди его и скажи, чтоб встретил меня в трактире. И будь готова лететь сюда со всей мочи. Твоя помощь может нам понадобиться, когда будем бежать.
Она затихла, затем коротко сказала: Он встретит тебя в трактире. Не останавливайся; ты в большой опасности.
— Как будто я не знаю, — пробормотал Эрагон, выкатываясь из-под телеги. Он поспешил обратно в «Золотой Шар», быстро собрал вещи, оседлал коней и вывел их на улицу. Скоро появился Бром, с посохом в руке, опасно хмурясь. Он вспрыгнул на спину Сноуфайру и спросил:
— Что случилось?
— Я был в соборе, когда ра’заки просто появились за моей спиной, — сказал Эрагон, забираясь на Кадока. — Я помчался назад как можно быстрее, но они могут быть здесь с минуты на минуту. Сапфира присоединится к нам, как только мы выберемся из Драс-Леоны.
— Нам нужно оказаться за городскими стенами до того, как закроют ворота, если уже не закрыли, — отозвался Бром. — Если засовы опущены, уйти нам будет почти невозможно. Что бы ты ни делал, не отдаляйся от меня.
Эрагон напрягся — на одном конце улицы показались шеренги солдат.
Бром выругался, хлестнул Сноуфайра поводьями и поскакал прочь. Эрагон последовал за ним, прильнув к шее Кадока. Они едва не разбились несколько раз во время этой дикой, рискованной скачки, пробиваясь сквозь толпы людей, заполонявших улицы, пока не поравнялись с городской стеной. Увидев, наконец, ворота, Эрагон в смятении натянул поводья Кадока. Гигантские створки уже были наполовину закрыты, а путь всадникам преграждала шеренга копейщиков.
— Они нас на части разнесут! — воскликнул юноша.
— Придётся попытаться и прорваться, — твёрдо ответил Бром. — Я разберусь с людьми, но тебе придётся держать для нас ворота открытыми.
Эрагон кивнул, стиснул зубы и пришпорил Кадока пятками.
Они тяжело поскакали навстречу шеренге недрогнувших солдат, опустивших копья на уровень конской груди и уперевших древки в землю. Кони храпели от страха, но Эрагон и Бром удерживали их. Юноша слышал крики солдат, но всё его внимание было устремлено на медленно закрывающиеся ворота.
Когда они были уже рядом с острыми копьями, Бром воздел руку и что-то произнёс. Слова ударили с точностью; солдаты по обе стороны от всадников попадали наземь, как будто им отрезало ноги. Щель меж воротами сокращалась с каждой секундой. Надеясь, что это усилие не потребует от него слишком много, Эрагон призвал свою силу и выкрикнул:
— Ду гринд хвилдр!
От ворот раздался глубокий скрежещущий звук — они задрожали, а затем с лязгом принялись останавливаться. Толпа и стражники затихли, поражённо уставясь на это зрелище. Под грохот лошадиных копыт Бром и Эрагон вылетели за стену Драс-Леоны. Оказавшись на воле, Эрагон сразу же отпустил ворота. Они содрогнулись, а затем захлопнулись с гулким ударом.
Юноша пошатнулся от предвиденной усталости, но ему удалось продолжить скачку. Бром с беспокойством наблюдал за ним. Их бегство продолжилось сквозь пригород Драс-Леоны, а на городской стене зазвучали тревожные трубы. Сапфира ждала их на окраине города, скрываясь за деревьями. Её глаза горели, хвост метался туда-сюда.
— Лети на ней, — сказал Бром. — И на этот раз оставайся в воздухе, что бы со мной ни случилось. Я поеду на юг. Лети рядом; уже неважно, увидит ли кто Сапфиру.
Эрагон быстро взобрался на спину драконице. Когда земля под ним начала уменьшаться, он увидел Брома, галопом скачущего по дороге.
Ты в порядке? — спросила Сапфира.
Да, ответил Эрагон. Но только потому, что нам очень повезло.
Из её ноздрей вырвался клуб дыма. И всё время, что мы потратили на поиски ра’заков, оказалось напрасным.
Я знаю, сказал юноша, роняя голову на чешую драконицы. Если бы ра’заки были там единственными врагами, я бы остался и дрался, но, учитывая, сколько солдат было на их стороне, это вряд ли был бы честный бой!
Ты понимаешь, что теперь о нас заговорят? Едва ли это бегство можно назвать скромным. Теперь ускользать от Империи будет сложнее, чем когда бы то ни было. В её голосе появилась резкость, непривычная для юноши.
Я знаю.
Они быстро летели вперёд, держась низко над дорогой. За ними отступало вдаль озеро Леона; земля становилась сухой и каменистой, её усеивал жёсткий и острый кустарник и высокие кактусы. Небо затеняли облака. Вдали вспыхнула молния. Когда начал завывать ветер, Сапфира круто спикировала к Брому. Тот остановил лошадей и спросил:
— В чём дело?
— Ветер слишком силён.
— Ну, не настолько, — возразил Бром.
— Это там, наверху, — сказал Эрагон, указывая в небо.
Бром выругался и протянул ему поводья Кадока. Они поехали дальше рысью, а Сапфира следовала за ними пешком, хотя на земле ей было трудновато не отставать от лошадей.
Буря усилилась, швыряя в воздух пыль и крутясь, как дервиш. Всадники закутали головы шарфами, чтобы защитить глаза. Балахон Брома хлопал на ветру, а борода трепалась так, будто жила собственной жизнью. Эрагон надеялся, что пойдёт дождь, который смоет их следы, — пусть даже от этого им придётся несладко.
Скоро темнота вынудила их остановиться. Ведомые лишь светом звёзд, путники сошли с дороги и разбили лагерь между двумя валунами. Разжигать костёр было слишком опасно, так что поели они холодное, а Сапфира укрывала их от ветра.
После скудного ужина Эрагон спросил напрямик:
— Как они нашли нас?
Бром начал было зажигать трубку, но передумал и убрал её.
— Один из дворцовых слуг предупредил меня, что среди них есть шпионы. Должно быть, весть обо мне и моих вопросах каким-то образом достигла Тáбора… а через него и ра’заков.
— Мы ведь не можем вернуться в Драс-Леону? — спросил Эрагон.
Бром покачал головой.
— В ближайшие несколько лет — нет.
Юноша сжал виски ладонями.
— Тогда, может, выманим ра’заков? Если мы позволим, чтобы Сапфиру увидели, они сами прибегут, где бы она ни находилась.
— И когда прибегут, с ними будет полсотни солдат, — отозвался Бром. — В любом случае, не время это обсуждать. Прямо сейчас нам надо сосредоточиться на том, как остаться в живых. Эта ночь будет самой опасной, потому что ра’заки будут охотиться на нас в темноте, когда они сильней всего. Придётся по очереди стоять на страже до утра.
— Верно, — сказал Эрагон, вставая. Затем заколебался и прищурился. Его глаза уловили проблеск движения, маленький клочок цвета, выделявшегося на фоне окружающего ночного пейзажа. Юноша шагнул к краю лагеря, пытаясь получше его разглядеть.
— Что там? — спросил Бром, раскатывая одеяла.
Эрагон вгляделся в темноту, но потом повернулся обратно.
— Не знаю. Мне показалось, что я что-то видел. Наверное, это птица.
Внезапно его затылок взорвался болью, Сапфира взревела — и Эрагон без сознания повалился на землю.
Эрагон.
Меня не будет до позднего вечера. Деньги на еду — под тюфяком. Изучай город, развлекайся, но оставайся незамеченным!
Бром
P.S. К дворцу не подходи. И никуда не ходи без лука! Не снимай тетиву.
Эрагон начисто вытер стену и достал деньги из-под постели. Затем закинул лук за спину, подумав: Хотелось бы мне не ходить всё время вооружённым.
Покинув «Золотой Шар», юноша неторопливо прогуливался по улицам, останавливаясь, чтобы рассмотреть места и дома, казавшиеся ему интересными. В городе было много заманчивых магазинов, но с лавкой травницы Анжелы в Тейрме не могла сравниться ни одна. Временами юноша пристально смотрел на тёмные, вызывающие чувство клаустрофобии дома и мечтал освободиться от этого города. Проголодавшись, Эрагон купил кусок сыра и буханку хлеба и съел их, сидя на обочине.
читать дальше Позже, в дальнем конце Драс-Леоны, он услышал, как тараторит торговец с аукциона, оглашая список цен. Охваченный любопытством юноша направился на голос и вышел на широкую площадку меж двух зданий. На помосте высотой ему по пояс стояли десять человек. Перед ними выстроилась толпа богато одетых людей, яркая и шумная. А где же товары на продажу? — удивился Эрагон.
Аукционист дочитал список и жестом приказал подойти к нему молодому человеку, стоявшему за помостом. Тот неуклюже вскарабкался наверх, волоча цепи, сковывавшие ему запястья и щиколотки.
— А вот и наш первый лот, — объявил торговец. — Здоровый мужчина из пустыни Хадарак, пойман только в прошлом месяце, находится в великолепном состоянии. Посмотрите на эти руки и ноги, он силён, как бык! Идеален для службы щитоносцем или, если вы ему этого не доверите, для тяжёлого физического труда. Но позвольте сказать вам, лорды и леди, что последнее будет чистым расточительством. Он всё схватывает на лету, если научить его разговаривать цивилизованным языком!
В толпе засмеялись, а Эрагон в ярости заскрежетал зубами. Его губы уже были готовы изречь слово, должное освободить раба; рука, недавно избавившаяся от лубка, поднялась. Метка на ладони засияла. Юноша уже собирался отпустить магию, когда его осенило: Ему не удастся сбежать! Раба поймают, не успеет он достичь городских стен. Если Эрагон попытается помочь, он только ухудшит его положение. Юноша опустил руку и тихо выругался. Думай! Так ты и влез в неприятности с ургалами.
Он беспомощно наблюдал за тем, как раба продают высокому человеку с орлиным носом. Следующей была крохотная девочка, не старше шести лет, вырванная из рук плачущей матери. Когда аукционист начал торги, Эрагон силой заставил себя уйти, закостенев от ярости и возмущения.
Лишь через несколько кварталов он перестал слышать плач. Хотел бы я посмотреть на вора, который прямо сейчас попытается срезать мой кошелёк, мрачно подумал юноша, почти желая, чтобы это произошло. В раздражении он врезал по ближайшей стене, отбив костяшки пальцев.
А ведь именно это я мог бы остановить, сражаясь с Империей, понял Эрагон. Если бы рядом была Сапфира, я бы мог освободить этих рабов. Я наделён особыми силами; было бы эгоистично не использовать их на благо другим. Если я не буду так поступать, то с таким же успехом могу и вовсе не быть Всадником.
Он не сразу сориентировался, где находится, и был удивлён, обнаружив себя перед собором. Его изогнутые шпили покрывали статуи и завитки орнамента. Вдоль карнизов сидели, сжавшись, оскалившиеся горгульи. Фантастические чудовища корчились на стенах, а по нижним краям шествовали герои и короли, застывшие в холодном мраморе. Рядами тянулись рифлёные арки и высокие цветные витражи, а также колонны разных размеров. Здание, будто мачта, венчала одинокая башенка.
В нише, в тени соборного фронтона, виднелась обитая железом дверь, инкрустированная рядом серебряных надписей, и Эрагон опознал в них древний язык. Насколько он понял, там было написано: И да поймёшь ты, вошедший сюда, мимолётность своего бытия и позабудешь о своей привязанности к тому, что возлюбил.
При виде всего этого сооружения у Эрагона пробежали мурашки по спине. Чувствовалось в нём что-то зловещее, будто собор был хищником, затаившимся посреди города в ожидании следующей жертвы.
К двери в здание вёл широкий ряд ступеней. Эрагон медленно поднялся по ним и остановился перед входом. Интересно, можно ли мне войти? И почти виновато толкнул дверь. Она открылась мягко, скользя на смазанных петлях. Юноша шагнул внутрь.
Пустой собор наполняла тишина забытой гробницы. Воздух был холоден и сух. Голые стены простирались до сводчатого потолка, который был так высок, что Эрагон почувствовал себя не больше муравья. Цветные витражи прорезали стены, отображая сцены гнева, ненависти и раскаяния, и казавшиеся нереальными лучи света омывали прозрачными красками одни из рядов гранитных церковных скамей, оставляя другие в тени. Руки юноши оказались затенены глубоким синим цветом.
Меж окон стояли статуи с застывшими, бледными глазами. Эрагон отвернулся от их суровых взглядов, затем медленно прошёл по центральному проходу, стараясь не нарушать тишину. Его кожаные сапоги бесшумно касались отполированного каменного пола.
Алтарь представлял собой огромную каменную плиту, лишённую украшений. На неё падал одинокий и тонкий луч света, и в нём были видны золотые пылинки, парившие в воздухе. За алтарём пронзали потолок трубы духового органа, открываясь силам стихий. Этот инструмент играл свою музыку только тогда, когда Драс-Леону сотрясала буря.
Эрагон из уважения преклонил колени пред алтарём и склонил голову. Он не молился, но свидетельствовал своё почтение самому собору. Горести тех жизней, которым он был свидетелем, и неприятие той тщательно продуманной помпезности, что разыгрывалась меж этих стен, исходили от здешних камней. Это было отталкивающее место, пустое и холодное. Однако в его леденящем касании чувствовался проблеск вечности и, возможно, тех сил, что покоились здесь.
Наконец, Эрагон поднял голову и встал. Спокойный и серьёзный, он прошептал про себя несколько слов на древнем наречии, а затем повернулся к выходу. И замер. Его сердце подпрыгнуло, колотясь, как барабан.
У входа в собор стояли ра’заки и смотрели на него. Их мечи были обнажены, заточенные кромки лезвий казались кровавыми в тёмно-красном свете. Из уст меньшего ра’зака раздалось свистящее шипение. Ни один из них не шевелился.
И Эрагона захлестнула ярость. Он преследовал ра’заков столько недель, что боль от их жестоких деяний в нём притупилась. Но месть его была близка. Гнев юноши полыхнул, подобно вулкану, ещё больше подпитанный его сдерживаемой яростью, рождённой видом тяжёлой участи рабов. С его губ сорвался рык, отдаваясь от стен громовым эхом, и юноша выхватил из-за спины лук, ловко наложил стрелу на тетиву и отпустил. Миг спустя за ней последовали ещё две.
Ра’заки отскочили от стрел с нечеловеческой быстротой. Зашипев, они помчались по проходу меж скамей, и их плащи хлопали, как крылья воронов. Эрагон потянулся за следующей стрелой, но осторожность остановила его руку. Если они знали, где меня найти, то Бром тоже в опасности! Надо его предупредить! Но тут, к ужасу Эрагона, в собор ворвалась колонна солдат, и за дверным проёмом юноша мельком увидел скопище людей в воинской форме.
Эрагон жадно взглянул на готовящихся к бою ра’заков, а затем развернулся, ища, как бы сбежать. Его внимание привлёк притвор слева от алтаря. Юноша прыгнул в арку и ринулся по коридору, ведущему к скиту с колокольней. Лёгкий топот ног ра’заков позади заставил его ускорить бег, пока коридор внезапно не завершился у запертой двери.
Эрагон вдарил по ней, пытаясь проломить, но дерево было слишком крепким. Ра’заки уже настигали. Юноша в неистовстве втянул в лёгкие воздуха и рявкнул:
— Джьерда!
Сверкнула вспышка, дверь разлетелась в щепки и упала на пол. Эрагон выскочил в маленькую комнатку и продолжил бегство.
Он промчался ещё через несколько комнат, всполошив кучку жрецов. Вслед ему понеслись выкрики и проклятья. Колокол обители зазвонил набат. Эрагон срезал через кухню, проскочил мимо пары монахов и выскользнул в заднюю дверь. Еле остановился он только в саду, окружённом высокой кирпичной стеной, где не за что было уцепиться. Других выходов не было.
Эрагон повернулся туда, откуда прибежал, но оттуда уже доносилось низкое шипение — ра’заки налегали на дверь. В отчаянии, юноша бросился к стене, его руки работали, как поршни. Магия помочь здесь не могла — используй он её, чтобы проломить стену, и будет слишком истощён, чтобы бежать.
Он прыгнул. Даже с вытянутыми руками лишь кончиками пальцев ощутив край стены. А тело его врезалось в кирпичную кладку, выбивая дыхание из груди. Эрагон задохнулся и повис, изо всех сил пытаясь не упасть. Ра’заки крадучись проникли в сад, вертя головами из стороны в сторону, будто волкодавы, вынюхивающие добычу.
Эрагон почувствовал их приближение и подтянулся на руках. Его плечи буквально завопили от боли, но он вскарабкался на стену и рухнул вниз с другой стороны. Оступился, затем восстановил равновесие и метнулся вниз по переулку в тот самый миг, когда ра’заки перепрыгнули через стену. Обретя новые силы, Эрагон очередным рывком прибавил скорости.
Он пробежал больше мили, прежде чем вынужден был остановиться и перевести дух. Не зная, оторвался ли он от ра’заков, юноша нашёл рыночную площадь, запруженную народом, и нырнул под оставленную кем-то телегу. Как они нашли меня? — дивился он, тяжело дыша. Они не должны были знать, где я был… если только что-то не случилось с Бромом! Эрагон потянулся сознанием к Сапфире и предупредил: Меня нашли ра’заки. Мы все в опасности! Проверь, всё ли в порядке у Брома. Если да, предупреди его и скажи, чтоб встретил меня в трактире. И будь готова лететь сюда со всей мочи. Твоя помощь может нам понадобиться, когда будем бежать.
Она затихла, затем коротко сказала: Он встретит тебя в трактире. Не останавливайся; ты в большой опасности.
— Как будто я не знаю, — пробормотал Эрагон, выкатываясь из-под телеги. Он поспешил обратно в «Золотой Шар», быстро собрал вещи, оседлал коней и вывел их на улицу. Скоро появился Бром, с посохом в руке, опасно хмурясь. Он вспрыгнул на спину Сноуфайру и спросил:
— Что случилось?
— Я был в соборе, когда ра’заки просто появились за моей спиной, — сказал Эрагон, забираясь на Кадока. — Я помчался назад как можно быстрее, но они могут быть здесь с минуты на минуту. Сапфира присоединится к нам, как только мы выберемся из Драс-Леоны.
— Нам нужно оказаться за городскими стенами до того, как закроют ворота, если уже не закрыли, — отозвался Бром. — Если засовы опущены, уйти нам будет почти невозможно. Что бы ты ни делал, не отдаляйся от меня.
Эрагон напрягся — на одном конце улицы показались шеренги солдат.
Бром выругался, хлестнул Сноуфайра поводьями и поскакал прочь. Эрагон последовал за ним, прильнув к шее Кадока. Они едва не разбились несколько раз во время этой дикой, рискованной скачки, пробиваясь сквозь толпы людей, заполонявших улицы, пока не поравнялись с городской стеной. Увидев, наконец, ворота, Эрагон в смятении натянул поводья Кадока. Гигантские створки уже были наполовину закрыты, а путь всадникам преграждала шеренга копейщиков.
— Они нас на части разнесут! — воскликнул юноша.
— Придётся попытаться и прорваться, — твёрдо ответил Бром. — Я разберусь с людьми, но тебе придётся держать для нас ворота открытыми.
Эрагон кивнул, стиснул зубы и пришпорил Кадока пятками.
Они тяжело поскакали навстречу шеренге недрогнувших солдат, опустивших копья на уровень конской груди и уперевших древки в землю. Кони храпели от страха, но Эрагон и Бром удерживали их. Юноша слышал крики солдат, но всё его внимание было устремлено на медленно закрывающиеся ворота.
Когда они были уже рядом с острыми копьями, Бром воздел руку и что-то произнёс. Слова ударили с точностью; солдаты по обе стороны от всадников попадали наземь, как будто им отрезало ноги. Щель меж воротами сокращалась с каждой секундой. Надеясь, что это усилие не потребует от него слишком много, Эрагон призвал свою силу и выкрикнул:
— Ду гринд хвилдр!
От ворот раздался глубокий скрежещущий звук — они задрожали, а затем с лязгом принялись останавливаться. Толпа и стражники затихли, поражённо уставясь на это зрелище. Под грохот лошадиных копыт Бром и Эрагон вылетели за стену Драс-Леоны. Оказавшись на воле, Эрагон сразу же отпустил ворота. Они содрогнулись, а затем захлопнулись с гулким ударом.
Юноша пошатнулся от предвиденной усталости, но ему удалось продолжить скачку. Бром с беспокойством наблюдал за ним. Их бегство продолжилось сквозь пригород Драс-Леоны, а на городской стене зазвучали тревожные трубы. Сапфира ждала их на окраине города, скрываясь за деревьями. Её глаза горели, хвост метался туда-сюда.
— Лети на ней, — сказал Бром. — И на этот раз оставайся в воздухе, что бы со мной ни случилось. Я поеду на юг. Лети рядом; уже неважно, увидит ли кто Сапфиру.
Эрагон быстро взобрался на спину драконице. Когда земля под ним начала уменьшаться, он увидел Брома, галопом скачущего по дороге.
Ты в порядке? — спросила Сапфира.
Да, ответил Эрагон. Но только потому, что нам очень повезло.
Из её ноздрей вырвался клуб дыма. И всё время, что мы потратили на поиски ра’заков, оказалось напрасным.
Я знаю, сказал юноша, роняя голову на чешую драконицы. Если бы ра’заки были там единственными врагами, я бы остался и дрался, но, учитывая, сколько солдат было на их стороне, это вряд ли был бы честный бой!
Ты понимаешь, что теперь о нас заговорят? Едва ли это бегство можно назвать скромным. Теперь ускользать от Империи будет сложнее, чем когда бы то ни было. В её голосе появилась резкость, непривычная для юноши.
Я знаю.
Они быстро летели вперёд, держась низко над дорогой. За ними отступало вдаль озеро Леона; земля становилась сухой и каменистой, её усеивал жёсткий и острый кустарник и высокие кактусы. Небо затеняли облака. Вдали вспыхнула молния. Когда начал завывать ветер, Сапфира круто спикировала к Брому. Тот остановил лошадей и спросил:
— В чём дело?
— Ветер слишком силён.
— Ну, не настолько, — возразил Бром.
— Это там, наверху, — сказал Эрагон, указывая в небо.
Бром выругался и протянул ему поводья Кадока. Они поехали дальше рысью, а Сапфира следовала за ними пешком, хотя на земле ей было трудновато не отставать от лошадей.
Буря усилилась, швыряя в воздух пыль и крутясь, как дервиш. Всадники закутали головы шарфами, чтобы защитить глаза. Балахон Брома хлопал на ветру, а борода трепалась так, будто жила собственной жизнью. Эрагон надеялся, что пойдёт дождь, который смоет их следы, — пусть даже от этого им придётся несладко.
Скоро темнота вынудила их остановиться. Ведомые лишь светом звёзд, путники сошли с дороги и разбили лагерь между двумя валунами. Разжигать костёр было слишком опасно, так что поели они холодное, а Сапфира укрывала их от ветра.
После скудного ужина Эрагон спросил напрямик:
— Как они нашли нас?
Бром начал было зажигать трубку, но передумал и убрал её.
— Один из дворцовых слуг предупредил меня, что среди них есть шпионы. Должно быть, весть обо мне и моих вопросах каким-то образом достигла Тáбора… а через него и ра’заков.
— Мы ведь не можем вернуться в Драс-Леону? — спросил Эрагон.
Бром покачал головой.
— В ближайшие несколько лет — нет.
Юноша сжал виски ладонями.
— Тогда, может, выманим ра’заков? Если мы позволим, чтобы Сапфиру увидели, они сами прибегут, где бы она ни находилась.
— И когда прибегут, с ними будет полсотни солдат, — отозвался Бром. — В любом случае, не время это обсуждать. Прямо сейчас нам надо сосредоточиться на том, как остаться в живых. Эта ночь будет самой опасной, потому что ра’заки будут охотиться на нас в темноте, когда они сильней всего. Придётся по очереди стоять на страже до утра.
— Верно, — сказал Эрагон, вставая. Затем заколебался и прищурился. Его глаза уловили проблеск движения, маленький клочок цвета, выделявшегося на фоне окружающего ночного пейзажа. Юноша шагнул к краю лагеря, пытаясь получше его разглядеть.
— Что там? — спросил Бром, раскатывая одеяла.
Эрагон вгляделся в темноту, но потом повернулся обратно.
— Не знаю. Мне показалось, что я что-то видел. Наверное, это птица.
Внезапно его затылок взорвался болью, Сапфира взревела — и Эрагон без сознания повалился на землю.
@темы: безумству храбрых..., бредни лингвиста-маньяка, альтернативный перевод, Эрагон
Однако, есть люди, которых нельзя назвать красивыми даже при наличии изысканного наряда, великолепной причёски и профессионального макияжа. Ну, бывает! Бывают в мире некрасивые люди. Это - не преступление. Особенно, если подобная внешность сопровождается совершенно золотой душой.
