He was too weak to cleanse himself of the alien presence that clouded his mind. Violent, cruel images from the Shade’s past exploded behind his eyes until his spirit cried out in anguish at the bloody sights.
Он был слишком слаб, чтобы самостоятельно освободиться от этих чуждых мыслей, чуждых воспоминаний, чуждого бытия. Страшные кровавые сцены из прошлого Дурзы то и дело возникали перед ним, пока наконец дух его не возмутился и не восстал, стремясь изгнать эти мысли.
Он был слишком слаб, чтобы очистить себя от чужого присутствия, затуманившего разум. Жестокие, бесчеловечные картины из прошлого Тени взрывались перед глазами юноши, пока дух его не сорвался в крик, мучимый этим кровавым зрелищем.
(Восстань, проклятьем заклеймённый! А три раза «чуждый» повторять – это чтоб до читателей лучше дошло?)
He was lost, completely and utterly, in the roiling mass.
Suddenly a cluster of his own memories burst through the dismal cloud left by the Shade’s malevolent mind. All the events since he had found Saphira’s egg came to him in the cold light of revelation.
Он погиб, безвозвратно погиб, утонул в мутном потоке чужого сознания и воспоминаний…
И вдруг, совершенно внезапно, к нему вернулась собственная память – как он нашёл яйцо Сапфиры и что с ним случилось с тех пор. И все это было словно озарено холодным светом откровения.
И он потерялся в этом бурлящем месиве, целиком и полностью.
И вдруг частица его собственных воспоминаний прорвалась сквозь гнетущее облако, оставленное злобным разумом Тени. Всё, что случилось с тех пор, как он нашёл яйцо Сапфиры, вернулось к нему в холодном свете откровения…
(То погиб, то не погиб… То утонул, то вдруг вернулась вся память до капельки… Определитесь уж.)
Like Arya’s mind, music ran through this one: deep amber-gold chords that throbbed with magisterial melancholy.
Он вспомнил, как мысленно разговаривал с Арьей – в тюрьме Гиллида – и слышал тихую музыку… Вот и сейчас, в этом чужом сознании, звучала грустная и спокойная музыка – мощные аккорды, от которых словно исходило некое золотисто янтарное сияние.
Как и в сознании Арьи, в этом тоже звучала музыка: янтарно-золотые струны, пульсировавшие властной печалью.
(Няшечка. В порядке борьбы со слуховыми галлюцинациями: в тюрьме он с Арьей вообще не разговаривал. Это уже потом произошло, когда они удрали и он пытался понять, что с ней творится.)
читать дальше
Он был слишком слаб, чтобы самостоятельно освободиться от этих чуждых мыслей, чуждых воспоминаний, чуждого бытия. Страшные кровавые сцены из прошлого Дурзы то и дело возникали перед ним, пока наконец дух его не возмутился и не восстал, стремясь изгнать эти мысли.
Он был слишком слаб, чтобы очистить себя от чужого присутствия, затуманившего разум. Жестокие, бесчеловечные картины из прошлого Тени взрывались перед глазами юноши, пока дух его не сорвался в крик, мучимый этим кровавым зрелищем.
(Восстань, проклятьем заклеймённый! А три раза «чуждый» повторять – это чтоб до читателей лучше дошло?)
He was lost, completely and utterly, in the roiling mass.
Suddenly a cluster of his own memories burst through the dismal cloud left by the Shade’s malevolent mind. All the events since he had found Saphira’s egg came to him in the cold light of revelation.
Он погиб, безвозвратно погиб, утонул в мутном потоке чужого сознания и воспоминаний…
И вдруг, совершенно внезапно, к нему вернулась собственная память – как он нашёл яйцо Сапфиры и что с ним случилось с тех пор. И все это было словно озарено холодным светом откровения.
И он потерялся в этом бурлящем месиве, целиком и полностью.
И вдруг частица его собственных воспоминаний прорвалась сквозь гнетущее облако, оставленное злобным разумом Тени. Всё, что случилось с тех пор, как он нашёл яйцо Сапфиры, вернулось к нему в холодном свете откровения…
(То погиб, то не погиб… То утонул, то вдруг вернулась вся память до капельки… Определитесь уж.)
Like Arya’s mind, music ran through this one: deep amber-gold chords that throbbed with magisterial melancholy.
Он вспомнил, как мысленно разговаривал с Арьей – в тюрьме Гиллида – и слышал тихую музыку… Вот и сейчас, в этом чужом сознании, звучала грустная и спокойная музыка – мощные аккорды, от которых словно исходило некое золотисто янтарное сияние.
Как и в сознании Арьи, в этом тоже звучала музыка: янтарно-золотые струны, пульсировавшие властной печалью.
(Няшечка. В порядке борьбы со слуховыми галлюцинациями: в тюрьме он с Арьей вообще не разговаривал. Это уже потом произошло, когда они удрали и он пытался понять, что с ней творится.)
читать дальше
-
-
22.02.2011 в 23:07Метресса, это на самом деле подпольная кличка толпы стедентов-клириков-гастербайтеров 1 курсаиз кружка "Юный лингвист". Они завязали с выпивкой и вместо этого переводят Эрагона(и другие произведения) на какой язык получится(
-
-
22.02.2011 в 23:08А почему клириков?)
-
-
22.02.2011 в 23:18-
-
24.02.2011 в 10:39