Трудности перевода-41. Du Súndavar Freohr - Ду Сундавар Фреор

[Аэлирэнн]

His head hurt horribly – which was to be expected, considering the blow he had taken – and his mind was strangely fuzzy.
Голова ужасно болела – видимо, из-за того удара дубиной, в мыслях была странная пустота и неразбериха.
Голова ужасно болела – чего и следовало ожидать, учитывая, какой удар он получил, – а в разуме царил странный туман.
(Да, наверное, голова может болеть от удара дубиной. Или, может, нет? Всё так зыбко и условно в этом мире…)

Wasn’t that nice of him? – thought Eragon, smiling pleasantly. He took a couple of bites of the thin cabbage soup and stale bread, but was barely able to stomach it. I wish he had brought me something better, he complained, dropping the spoon.
He suddenly realized what was wrong. I was captured by Urgals, not men! How did I end up here?
«Как это мило», – умилённо подумал Эрагон, ласково улыбнулся стражнику и даже съел несколько ложек совершенно несъедобного супа из капусты и кусочек вонючего хлеба.
И вдруг до него дошло: его взяли в плен не люди, а ургалы! Но ургалы в домах не живут и тюрем не строят. «Как же я все-таки здесь-то оказался?»
Ну разве это не любезно с его стороны? – подумал Эрагон, мило улыбаясь. Он сделал пару глотков пустых щей и откусил немного от куска чёрствого хлеба, но его желудок еле-еле принял эту пищу. Лучше бы он принёс мне что-то получше, недовольно подумал юноша и уронил ложку.
Внезапно он понял, что было не так. Меня схватили ургалы, не люди! Как же я оказался здесь?
(Эрагон улыбался не стражнику, а в пустоту. Капустный суп – это щи, и они не были несъедобными, просто пустыми. Чёрствый хлеб не воняет. А как насчёт тошноты Эрагона, его мыслей, того, что он уронил ложку? И откуда мэтресса знает, живут ли ургалы в домах? Может, и живут. Вот только тюремщик, вошедший в камеру юноши, был человеком. Отсюда и непонятки.)

When he finished, he decided it was time for a nap. After all, he was on a bed; what else was he going to do?
Набив желудок, он решил, что теперь неплохо бы и поспать. В конце концов, он и так весь день – или ночь? – просидел на кровати, что ещё ему оставалось делать?
Покончив с едой, Эрагон решил, что пора вздремнуть. В конце концов, он же сидел на постели; что ещё ему было делать?
(Дело не в том, сколько он сидел на кровати. Дело в том, что он на ней сейчас сидел. Давайте будем учитывать его состояние, ладно? А как раз его нам автор и демонстрирует. И, кстати, день сейчас или ночь – в окошечко видно.)

A column of soldiers marched through the hall, their swords drawn and ready. Every man was dressed in matching armor; their faces bore the same hard expression…
Колонна стражников в доспехах промаршировала по коридору, держа мечи наготове. Лица у них были столь мрачны, что казалось, тоже закрыты латами.
А по коридору шагала колонна солдат, державших наготове обнажённые мечи. Все они носили одинаковые доспехи, на лицах застыло одно и то же суровое выражение…
(Ни гхыра ж себе личики… А что насчёт форменных доспехов?)

She was dressed in dark leather pants and shirt. Wrapped around her slim waist was a shiny belt, from which hung an empty sheath on her right hip.
На ней были чёрные кожаные штаны и мужская рубаха. С тонкой талии, перетянутой блестящим ремнём, свисали пустые ножны от кинжала.
Одеждой женщине служили тёмные кожаные штаны и рубашка. Её тонкую талию обвивал блестящий ремень, с которого на правом бедре свисали пустые ножны.
(Почему если рубашка – то обязательно мужская? Тёмные – не обязательно чёрные. И при чём тут кинжал? Может, она – левша, и ножны – от меча?)

Her round chin, high cheekbones, and long eyelashes gave her an exotic look. The only mar in her beauty was a scrape along her jaw; nevertheless, she was the fairest woman he had ever seen.
Округлый подбородок, высокие скулы, длинные ресницы – в целом вид у неё был какой-то нездешний, но тем не менее это была самая красивая женщина, какую он когда-либо видел. Единственным недостатком в этом лице был пересекавший подбородок шрам.
Округлый подбородок, высокие скулы и длинные ресницы придавали ей необычный вид. Единственным изъяном такой красоты была царапина вдоль челюсти; тем не менее, это была самая прекрасная женщина, какую Эрагон когда-либо видел.
(Мэтресса говорит: несмотря на нездешний вид, она красива, вот только ещё шрам на подбородке. Автор говорит: экзотичная девушка, вот только челюсть поцарапана, но и при этом условии она – самая красивая из всех. А царапина – это ж элементарно. Её же били!)

His face was deathly white; his hair was red. Red like blood.
Его лицо было смертельно бледным, а волосы – рыжими. Даже красными. Как кровь…
Его лицо было бледным как смерть, а волосы – красными. Красными как кровь.
(Это в английском языке «рыжий» и «красный» – одно слово. Как ни прискорбно, в русском такой каламбур не сойдёт. Рыжий – это рыжий, красный как кровь – это красный как кровь. Скажем «нет» дальтонизму!)

“You can’t go in there! The orders were clear: no one is to see him!”
“Really? Will you be the one to die stopping me, Captain?” cut in a smooth voice.
– Нет, тебе туда нельзя! Приказ был ясный: никто не должен с ним видеться!
– Вот как? – послышался другой, странно вкрадчивый голос. – И что же, ты посмеешь остановить меня, капитан?
– Вам туда нельзя! Приказы ясны: его никто не должен видеть!
– Неужели? И вы собираетесь умереть, останавливая меня, капитан? – вмешался чей-то мягкий голос.
(Ой, хамит парниша… Капитан, в смысле. А Тень – он же угрожает прямым текстом, почему мэтресса это упускает?)

“Who – who’re you?” asked Eragon, slurring his words.
– Кто… кто ты такой? – заикаясь, спросил Эрагон.
– Хто… хто вы? – спросил Эрагон, коверкая слова.
(Парой абзацев выше парень думал, что не должен выказывать никакого удивления и притворяться тупым, как будто снадобье ещё действует. Что ж он тут-то заикается, выдавая себя?)

“My name does not matter to one in your position. It wouldn’t mean a thing to you anyway. It’s you that I’m interested in. Who are you?”
– Моё имя не имеет ни малейшего значения, тем более для человека в твоём положении. А впрочем, оно в любом случае для тебя не важно. Однако твоё имя меня весьма интересует. Назови его.
– Для того, кто находится в твоём положении, моё имя не имеет значения. Да оно тебе и не скажет ничего. Это ты – тот, в ком я заинтересован. Кто ты такой?
(А слабо догадаться, что я тут имела в виду?)

“I’m not sure. . . . M’name’s Eragon, but that’s not all I am, is it?”
The Shade’s narrow lips stretched tautly over his mouth as he laughed sharply. “No, it isn’t. You have an interesting mind, my young Rider.” He leaned forward. The skin on his forehead was thin and translucent. “It seems I must be more direct. What is your name?”
– Имя моё Эрагон, но ведь есть, наверное, и фамилия, правда? Только я её не помню…
Нижняя губа шейда противно растянулась в усмешке.
– Да уж, и вряд ли скоро вспомнишь, мой юный Всадник! Хотя интересно все же было бы знать, что у тебя на уме. – Он наклонился ближе к Эрагону. Кожа у него на лбу была настолько тонкой и прозрачной, что просвечивали кости черепа. — Ну что ж, попытаюсь спросить ещё разок. Как твоё имя?
– Точно не знаю… М-ня з-вут Эрагон, но это же не весь я, так ведь?
Тень резко рассмеялся, туго растягивая узкие губы.
– Нет, не весь. А у тебя интересное сознание, мой юный Всадник. – Он наклонился вперёд. Кожа на его лбу была тонкой и полупрозрачной. – Похоже, мне нужно говорить прямее. Как твоё имя?
(Фамилия… Фамилия, ё-моё! Какие фамилии в Алагейзии?! У кого они тут вообще встречались?! Мэтресса, пардоньте мой французский, похерила такую замечательную философскую мысль! О том, что имя – это ещё не весь человек. А Тень? У него что, верхняя губа не шевелится, когда он усмехается? Кстати, почему усмехается, а не смеётся? А уж слова его перевраны так, что у меня ум за разум заходит. Ну, не понимаю я, КАК это можно было сделать!)

As he was about to utter it, he decided to take a chance and try to scare the Shade. He deftly switched a few letters, then nodded foolishly and said…
Он уже хотел произнести его вслух, но потом решил попытать счастья и попробовать все же обмануть шейда иначе: быстро начертал что то на полу, с идиотским видом кивнул и сказал…
И когда он уже был готов произнести его, то решил рискнуть и попробовать испугать Тень. Юноша ловко поменял несколько букв местами, потом глупо кивнул и ответил…
(Чего он там чертил? Как иначе хотел обмануть? При перестановке звуков получил новое слово, несущее для Тени угрозу, вот и всё. Дурдом…)

“It was Du Súndavar Freohr.” Which meant almost literally “death of the shadows.”
– Дю Сундавар Фреохр. – Вообще-то он знал, что эти слова означают «смерть шейдам».
– Это было Ду Сýндавар Фреор. – Что почти буквально означало «смерть теней».
(Смерть шейдам! Все на баррикады!)

There was confidence in his voice, but he seemed uneasy, as if his plans had been disrupted. He stood suddenly.
Похоже, он сказал это вполне искренне. Однако Эрагону казалось, что осуществлению планов шейда все же что то мешает. И действительно, шейд вдруг помрачнел, встал и заявил…
Голос его был уверенным, но сам он выглядел беспокойным, как будто нарушились его планы. Внезапно Тень встал.
(Мдя. Нет, ну просто словов нет. Чем дальше – тем круче завихрения мозга…)

A broad-shouldered man rushed into the cell, sword in hand. “What is it, my lord?” he asked, alarmed.
“Put that toy away,” instructed the Shade.
В камеру тут же вбежал широкоплечий стражник с мечом в руке.
– В чем дело, господин мой? – встревоженно спросил он.
– Унесите прочь эту игрушку, – велел ему шейд…
В камеру ворвался широкоплечий мужчина с мечом в руке.
– Что такое, мой господин? – встревоженно спросил он.
– Уберите эту игрушку, – приказал Тень.
(О какой игрушке говорит Тень? По-моему, очевидно, что про меч. А у мэтрессы про что? Про кувшин? Да нафига его уносить, если там в воду снадобье подмешано? Дебилизм.)

“We will talk again tomorrow when I am not so pressed for time. You should know, I have an endless fascination for names. I will greatly enjoy discussing yours in much greater detail.”
– Завтра мы с тобой более основательно побеседуем. Учти, что я всегда увлекался наукой об истинных именах. И с огромным удовольствием обсудил бы с тобой значение твоего имени.
– Завтра мы поговорим вновь, когда я уже не буду так ущемлён во времени. Знаешь ли, меня бесконечно очаровывают имена. И я с великим наслаждением побеседую с тобой о твоих – в гораздо больших подробностях.
(Увлекался он наукой, ну-ну. Софья Ковалевская просто. Менделеев. Колумб Христофорыч. Ох, простите…)

When he could see her no more, Eragon slumped to the floor and tried to touch the magic again. Oaths flew from his lips when it eluded his grasp.
Когда они скрылись из виду Эрагон от злости даже пнул дверь ногой и в очередной раз попытался применить магию. Но магические силы решительно отказывались ему повиноваться.
Когда её уже нельзя было разглядеть, Эрагон плюхнулся на пол и снова попытался коснуться магии. Но она ускользнула из-под его власти, и с губ юноши сорвались проклятья.
(Пнул? Дверь? Ногой? Круто… И даже не ругается. Ишь ты…)

@темы: бредни лингвиста-маньяка, цитатсы, Эрагон