Части 19-23.
***
Гвиневера...
Наша прекрасная, нежная, добрая, самоотверженная королева. Будто в насмешку нелепое прозвище - невеста Христова, сестра Мария. Нет! Никогда я не назову тебя этим именем, Гвенхивар, Белая Тень, ты навеки останешься королевой этой земли, хранящей и оберегающей её, какое бы платье ты ни носила сейчас - богатый наряд или скромную рясу. Ты спасаешь всех нас, не в силах более медлить. Бедная героическая женщина.
Бедный Артур. Несчастный мой сын.
У обоих слёзы в глазах. Ланселот признаётся - при мне и при своём короле, - что уже давно любит Гвиневеру, тайно, не раскрывая секрет никому, даже самому себе. И она... Она постриглась в монахини ещё и потому, что не могла выбрать - между любовью к своему мужу и его верному другу, любовью, что разрывала её душу на части. Теперь же у неё и вовсе не осталось выбора.
Артур ни словом не упрекает Ланселота. Он понял. Общее несчастье сплотило их ещё крепче. Двое мужчин стоят, отвернувшись друг от друга, и оба не сдерживают слёз, и обоим не нужны утешения - не от меня, не здесь, не сейчас. Ни от кого. Сын отрывисто качает головой, и я убираю руку с его плеча. Он уходит, ему нужно побыть одному. Каждый должен справиться со своим горем сам, вот только у Артура на плечах двойная ноша, ведь он - король. И я остаюсь с ним, хоть и всё так же не могу найти нужных слов - как будто весь мой жизненный опыт и чародейская мудрость покинули меня в одночасье.
Плачь, плачь, мой король. Слёзы - это тоже вода, они смоют боль - пусть часть её всё равно останется с тобой навсегда, но так твоё сердце сможет выдержать, выстоять, не разбиться. И это - не слабость. Твоя сила в том, что ты не стыдишься своих чувств. И ты сможешь справиться с ними, и возьмёшь себя в руки, и вновь поведёшь нас, потому что ты - Артур Пендрагон, логрский дракон, истинный владыка Камелота и Верховный король этих земель.
- У меня никогда не будет другой королевы, - тихо, но твёрдо заявляет Артур, смаргивает слёзы и, отвернувшись, уходит к шатру.
Я молча смотрю ему вслед.
Как же страшно порой исполняются наши желания. Вот мы и нашли четвёртого жреца. Горе нам.
...Какое-то странное настроение царит над лагерем. Кто-то убеждён, что нам с минуты на минуту следует ожидать нападения горрцев. А я считаю, что этому нет причин. И не только потому, что говорил мне Медравт о том, что не сможет причинить мне вред, - но потому, что это попросту неразумно. Разве пристало двум сторонам грызться друг с другом, если в Броселианде вот-вот проснётся неведомое зло? Моргана может быть сколь угодно изворотлива и властолюбива, но она - умная женщина, это не подлежит сомнению.
А вот Ланселот и Гарет, наоборот, обсуждают, как защитить горрских магов, когда придёт Чёрная Луна. Ибо амулеты амулетами, но действуют они лишь раз, а оружием среди горрцев владеет один лишь Медравт.
Из лагеря Морганы возвращается Галахад, он слаб и бледен - сразу видны последствия укуса лаанан. Эмерик или Джиллиан? Не так уж и важно сейчас. Важно лишь то, что он говорит - неуверенно, сомневаясь, запинаясь через слово.
- Бабушка, мне сказали фэйри, что ты можешь провести ритуал, чтобы вселиться в тело другого человека.
- Да, это верно, - киваю я. - Ритуал Одержимости, но я им почти не пользуюсь. А что такое?
- Джилли сказала... - хмурит лоб внук, пока я усаживаю его на скамью, бережно поддерживая за плечи. - Джилли сказала, что можно вот так вселиться в Мордреда и разузнать, где спрятано описание ритуала воскрешения. А фэйри потом смогут забрать его для нас.
Я оторопело смотрю на юношу. Внук мой, тебя ли я слышу? Пусть и со слов фэйри, но всё же...
- Галахад, но ведь для этого потребуется напасть на Медравта и оглушить. Тот, над кем проводится ритуал, должен пребывать в бессознательном состоянии. Как ты себе это представляешь?
Как я смогу причинить вред этому юноше? Всё внутри меня будто переворачивается в порыве отвращения к этой идее. Я не могу вот так предать Медравта. Верит он мне или нет - неважно, но я не могу поступиться его доверием, каким бы оно ни было. Пред моими глазами вновь вспыхивают алые цветы на поле Камланн, я вздрагиваю и отвожу взгляд. Нет, это будет катастрофа. Не говоря уж о том, что Одержимость - это обман. А я не прибегаю к обману.
- Ну, ещё Джилли сказала, что ты можешь принять облик любого человека, - неуверенно продолжает Галахад. - Можно было бы так...
- То же самое. Кроме того, для этого мне нужны его волосы или кровь, - качаю головой я. - И его отсутствие в лагере Морганы. А это значит - снова нападение. Нет, внук мой, это не для меня. Я, конечно, скажу Артуру, но...
Ещё какое "но"! Я была права. Не дослушав, король сжимает губы, взгляд его становится жёстким, пальцы стискивают рукоять Экскалибура.
- Нет. Мы не можем так поступить. Обман, воровство, похищение - это не Камелот. Это уничтожит нашу честь. Фэйри просто не понимают, что это значит. Мы слишком часто соглашались на требования Лесного Короля, потому горрцы и подумали, что мы примем и их претензии, и требуют невыполнимого, ибо думают, что мы слабы. Но опускаться до низких путей, чтобы заполучить ритуал в обход их условий... Нет, это не наши методы. Я не могу разрешить подобное.
- Если ещё кто-нибудь предложит нечто похожее, такие способы нужно будет пресекать сразу, - встал рядом со своим королём суровый Ланселот. - Сейчас мы не должны допустить раскола в наших рядах. Мы должны быть едины перед неведомой угрозой. Мой король, дозволь, я соберу людей и объясню, что к чему.
Мы будем ждать. Чёрная Луна вот-вот взойдёт. Тогда останутся лишь артефакты... И мечи.
Мы будем ждать. И пусть Бульк недоволен нашим бездействием - ему не понять. Тем более, что Ульх не выражает досады по этому поводу.
А пока... Не помню, кто изрёк эту фразу - "помирать, так с музыкой". Умирать я ещё не собираюсь, но звуки струн и пение прогонят уныние, повисшее над общим шатром. И я подзываю к себе Кимидей и посылаю её за моей лютней. Пока жду - наблюдаю странную картину. Этайн, неведомо зачем облачившись в мужское платье, пробует свои силы в дружеском поединке на мечах с Гаретом. Не знаю, что на неё нашло, но не могу не признать, что сражается она весьма умело - и откуда что берётся? Вот и Гарет доволен, идёт мне навстречу, а сам улыбается так, что аж светится. Мне уже успели рассказать, что он сделал предложение руки и сердца леди Этайн, и та согласилась, и за это, как ни странно, стоит благодарить Лесного Короля - за проклятье заветного желания. Иначе бы Гарет так и не признался.
- Госпожа моя Нимуэ, - окликает меня славный рыцарь. - Такой вечер сегодня чудесный, на нас никто не нападает - так, может...
Он ещё не знает о Гвиневере, иначе бы не говорил так безмятежно. Но что с того, если он прав?
- Ты читаешь мои мысли, Гарет. - улыбаюсь я. - Я уже попросила Кимидей принести мне лютню.
Но не успела я взять в руки любимый инструмент, присланный мне из земли басков, не успела даже раскрыть чехол, как... В сердце тараном ударил вопль ужаса и боли, в висках застучало, воздух с хрипом вырвался из груди, всё вокруг потемнело...
Очнулась я через краткий миг - в заботливых руках моего сына, с тревогой вглядывающегося мне в лицо.
- Матушка, как ты?
А рядом - Галахад, обеспокоенный и несчастный, не понимающий до конца, отчего я лишилась чувств.
- Всё хорошо, - выдыхаю я и поднимаюсь, опираясь на руки родных. - Чёрная Луна... взошла. Теперь я абсолютно беспомощна. Но я знаю... должно случиться нечто страшное.
И вдруг - прыснули слонявшиеся вокруг фэйри во все стороны, прятаться, да так, что я испугалась - не ошиблись ли мы насчёт венца, не грядёт ли очередное нападение чудовищ? Но нет - это всего лишь направляется к общему шатру двор Морганы.
В полном составе.
***
Конечно, зрелище выдалось нам впечатляющее - все в чёрном, все вместе... Но всё-таки - зря все так всполошились, зря. Я была права.
- А они вас защищать идут, - простодушно хлопает ресницами красавица Джиллиан, и я улыбаюсь ей в ответ.
Не стану скрывать, какой-то червячок сомнения еле-еле, но грыз моё сердце, зато теперь... Я вижу, что не зря верила в него.
А вот и он сам. Подходит невозмутимо, садится напротив, внимательно смотрит в лицо.
- Что с тобой?
- Ничего страшного, - качаю головой я. - Просто Чёрная Луна осветила страх и муку Броселианда. Раньше, несмотря на всю пустоту внутри в такие ночи, я ничего подобного не чувствовала. А теперь, видимо, дело в том злом колдуне, что может вот-вот проснуться.
- Это его вы боитесь?
Я улыбаюсь.
- Не только.
Долгие секунды молчания - глаза в глаза. Ты понимаешь, наверняка подозреваешь, но... Я не могу говорить за всех. А что же сказать мне самой, если я совсем тебя не боюсь? Пусть даже знаю, что в тебе есть то, чего бояться следует.
И, наконец, я пожимаю плечами.
- Тут фэйри опять прятаться побежали. Вот я и подумала - вдруг снова чудовища? Но теперь, насколько я вижу, фэйри вернулись.
Вернулись, во главе со своим Королём, и к ним присоединился юный Эмерик, а вслед за ним - и все ученики Морганы. Уютно так сидят, душа радуется. Калеб показывает своё искусство, упоённо крутя в воздухе светящиеся фейские шары на верёвочках. Медравт протягивает мне кубок с пенным элем.
- Выпьешь со мной?
- Я бы с радостью, вот только эль не пью, - с сожалением отказываюсь я, на что получаю следующий вопрос:
- А что ты пьёшь?
- Воду. Вино. Но наши запасы уже иссякли.
- У нас, кажется, ещё что-то осталось, - задумчиво поднимается на ноги юноша. - Подожди, я сейчас вернусь.
- На твоём месте я бы не стал пить, Нимуэ, - молвит Артур, глядя вслед уходящему сыну.
- Неужели ты думаешь, что он захочет меня отравить? - смеюсь я. - Боги с тобой, Артур!
- Не пей, Нимуэ! - Он поворачивается ко мне, и я вижу в его глазах неприкрытую тревогу. - Если хочешь, я сам принесу тебе вина.
- Ничего страшного не случится, Артур.
Понятно же, почему он так говорит. Он уже потерял Мерлина, только что лишился Гвиневеры, и потерять ещё и меня... Но как объяснить ему, почему я так верю Медравту? Что ему скажет запах согретой солнцем земляники, серебристые воды ночного озера и шёлк волос под ладонью, слившиеся в единое, цельное видение вкупе с сотнями иных образов?
- Откуда я знаю, какими бывают зелья, что он может тебе подлить?
- Я не жрица, но могу сказать тебе, - улыбаюсь я. - Яд и противоядие, приворот и отворот, кровевосстанавливающее и зелье правды, а действие сонного напитка ты уже видел. Бояться нечего. Какой смысл мне что-то подливать?
Жрица Дарил подтверждает мои слова, Артур с сомнением качает головой, но всё же отходит. Удалось мне его убедить или нет? В любом случае, пока Медравт ходит за вином, у меня есть время настроить лютню.
Однако что-то его долго нет. Не случилось ли чего? А потом он возвращается... вместе с Шеаном. И при взгляде на лицо ученика Морганы моё сердце вновь сжимают тиски - только не боли, а щемящего понимания. Понимания, которое я сама ещё пока толком не понимаю, как бы странно это ни звучало... или отказываюсь понимать. Это тоже возможно. Впрочем, не хочу об этом думать сейчас.
Я принимаю из рук Медравта кубок с белым вином. Вино превосходно - ароматное, бархатное, с лёгкой кислинкой. И никаких подлитых зелий. Как я и говорила.
Вообще, у меня такое чувство, будто мы собрались здесь веселиться, а не пережидать самую страшную ночь месяца - да ещё и в полном опасностей лесу. Смех, шутки, разговоры - как тут не взять в руки лютню?
- Он идёт по лесам осенним, он - король в золотом и алом...
Дабы почтить владыку Броселианда, первая песня - в его честь. Ульх явно доволен. Это видно хотя бы потому, что он нечасто называет меня по имени, а тут...
- Спасибо, Нимуэ.
Кивок и улыбка в ответ. Я знаю, друг мой. Я знаю.
Одна песня сменяет другую. В какой-то миг Медравт и Ланселот выходят на очередной разговор, а Ульх оборачивается совой и прилетает ко мне на плечо, чтобы лучше было слышно. И так хочется притвориться, что всё хорошо и спокойно, но... В воздухе раздаётся знакомый шум могучих крыльев и хриплый рёв:
- Владыка Ниармайн возвращается!
Опять дракон?! Но его же убили...
Нет, это другой. Тоже чёрный и двухголовый, только ещё больше, чем предыдущий. Он делает круг над лагерем, снижается к общему шатру, и вокруг мгновенно появляются купола защиты, но... Силу артефакта я трачу напрасно. Дракон не дышит огнём ни на кого. Огласив лес ещё несколькими восторженными возгласами, он вновь набирает высоту и скрывается за деревьями. Но что-то лично мне не хочется особенно радоваться по этому поводу. Если он не напал - значит, нас ждёт нечто куда более страшное, чем огнедышащий ящер.
Моргана и её ученики встают впереди нас, загораживая вход в шатёр куполами. Я чувствую себя беспомощнее котёнка...
- Ба, да у меня гости? Что вы все делаете в моём лесу?
Женщина. Рыжая, с пронзительным взглядом, с насмешливой улыбкой, закутанная в длинный тёмный плащ. И от неё веет буквально-таки могильным холодом. А рядом - приземляется дракон...
В моей душе зарождается ужасное подозрение, и оно лишь подтверждается, когда женщина называет своё имя. Магдала немедленно и привычно бухается на колени, её - встань, дура! - тут же пытаются поднять...
Так это и есть Ниармайн?! Значит, это не колдун, а колдунья? И она не лжёт. Потому что силы в ней немерено. Я не знаю ни одного чародея, кто мог бы преодолеть защиту кольца стихии, а она - спокойно проходит сквозь купол огня Морганы и насмешливым, даже каким-то ласковым движением проводит ладонями по её рукам.
- Ты ручки-то опусти. Опусти, опусти.
И купол гаснет. Равно как и все остальные. Потому что нет смысла их держать. Против неё... мы бессильны.
- Нет, ну надо же, как легенды наврали, - продолжает насмешничать Ниармайн. - Я - мужчина? Да как же так?
Ноги у тебя стройные, колдунья, это верно, могла бы и не демонстрировать.
- А из Мель Дана тоже женщину сделали? Нет? Жаль, это было бы забавно. Кстати, где он? Умер? Да что вы говорите... А потомков у него никаких не осталось? Может, один из них даже среди вас?
- Зачем он тебе? - негромко спрашиваю я. Женщина смотрит мне прямо в глаза и задаёт неожиданный вопрос:
- Как тебя зовут?
Я без труда выдерживаю её взгляд. Страха нет, как будто накатившее бессилие смыло его без остатка. Я ничего не могу ей противопоставить. Сейчас, по сравнению с ней, я даже меньше, чем никто. Она может убить меня одним пальцем, и, даже если бы я не была лишена всей своей магии, я бы с ней не совладала. Она - чудовище.
Но я не боюсь её.
И нет смысла называть моё дорожное имя. Она хотела знать, как меня зовут?
- Нимуэ.
Секунда молчания.
- Как ты думаешь, зачем он мне нужен?
Я понимаю, этот вопрос не требует ответа, но Моргана всё же подаёт голос.
- Чтобы отомстить.
- Умница. - Рыжеволосая колдунья переводит на неё благосклонный взгляд. - Пожалуй, я сделаю тебя своей советницей.
- А не слишком ли ты резво тут распоряжаешься? - раздаётся резкий голос, и вперёд выходит Ульх.
Ниармайн презрительно изгибает бровь.
- А ты ещё кто такой?
- Я - Лесной Король.
- Король? Но это - мой лес.
- Это - мой лес, - с нажимом отвечает Ульх.
- Да ну? - надувает губки Ниармайн. - Тогда тебе будет интересно посмотреть на него с высоты.
По её знаку дракон хватает Ульха когтями и улетает - кружить над лесом. Ланселот выступает вперёд, обнажая меч, - и я знаю, чего ему стоит поднять оружие на женщину, но...
- Ой, какая забавная палочка!
Её не берут ни сталь, ни магия. Нам нужны Меч, Чаша и потомок Мель Дана. И Ниармайн ни в коем случае не должна узнать, что этот потомок - Кимидей.
Пока остальные отвлекают колдунью разговорами, я незаметно увлекаю ученицу в глубь шатра, за спины рыцарей. Аэзельстан же уводит за его стены будущее Братство Белой Чаши. И в этот момент возвращается дракон - и Ниармайн улыбается слегка потрёпанному, но явно даже не напуганному Ульху.
- Ну что, лес по-прежнему твой?
- Да, мой!
Он упрямо вздёргивает подбородок, и женщина, капризно вздохнув, проводит рукой по его лицу.
- Подчиняйся мне и только мне. - И вслед за тем: - Убивай.
Ульх поворачивается к нам, и по его глазам я вижу, что сейчас будет, - но тут, как по команде, в него летят ледяные лезвия. Но так же нельзя!
- Стойте! Не убивайте его! - в отчаянии кричит кто-то из фэйри, и в тот же миг я оказываюсь рядом с Ульхом - непонятно, на что надеясь, не зная, кого от кого защищать, и, главное, как, но... Почему ледяные лезвия, а не оковы ветра?!
Кажется, я кричу это вслух. Впрочем, не уверена. Но, тем не менее, оковы ветра летят, и я мимолётно задумываюсь - сколько же у учеников Морганы амулетов?..
Ну, конечно, нашли, кому велеть связать Ульха. Фэйри! Естественно, когда он очнулся и приказал его освободить, они повиновались. Пришлось вмешиваться рыцарям.
Но Ниармайн, похоже, надоело с нами играть.
- Значит, так! Даю вам час на то, чтобы прийти к решению - подчиниться мне или умереть. А пока... - И тут она поворачивает голову к дракону и ласково улыбается. - Покушай.
Всеблагие боги... Ни магии, ни сонного зелья, ничего - я ничего не могу сделать! Даже подбежать и поставить защиту вокруг выбранной в жертву Бестразар, но... Я же чаровала, чаровала ей амулет! Почему она им не воспользовалась?! Чудовище улетает, не оставив от неё даже костей, Ниармайн куда-то исчезает, и мы остаёмся в лагере - ошеломлённые, поражённые, не знающие, что делать...
Хотя - почему не знающие?
Нам срочно нужно обрести Белую Чашу Дану!
***
Пока мой сын и мой король организовывают людей, пока Моргана пытается понять, как противостоять Ниармайн, пока приходит в себя Ульх - я ничем не могу быть здесь полезна. Зато в другом месте...
За общим шатром нет никого - ни будущего Братства, ни Кимидей. Но страх не успевает сжать ледяные когти на сердце - выше по холму за грудой камней я вижу мелькнувший клочок белого одеяния друида. Бранных слов не хватает, но они лишь выражают мою тревогу за их жизни, поэтому можно промолчать.
Семеро идут по ночному лесу. Куда - не знаю, но чувствую, что в верном направлении. И, когда мы поднимаемся на холм, я в очередной раз убеждаюсь, что предчувствия меня не обманывают даже в ночь Чёрной Луны. Пред нами из ниоткуда начинают возникать стены, внутреннее убранство, ступени входа - будто кусками складывается гигантская мозаика. Пятеро входят внутрь, мы с Кимидей остаёмся снаружи, нам туда нельзя. Но и отсюда мы видим соткавшуюся из воздуха белую фигуру, возникшую за пока ещё пустым алтарём.
Вопросы заданы, ответы получены, таинство должно вот-вот начаться... Но внезапно выясняется, что нам нужен Галахад, ибо без него Чаша не будет явлена. И, отдав Кимидей посохи Хортвуда и Дарил, а также свою бесполезную ныне сумку, я что есть духу бегу вниз с холма - без факела, не зная дороги, по тёмному лесу, где навстречу мне может легко выползти дракон, а то и появится сама Ниармайн, решившая, что обговоренный час - это слишком долго или что он уже прошёл... Неважно. Я знаю, что добегу. Потому что так надо.
Вот и лагерь. У общего шатра я замедляю свой бег, но всё равно едва не влетаю в выскочившего мне навстречу Гарета - славный рыцарь меня едва ли не ловит и страшным шёпотом кричит:
- Тише, госпожа Нимуэ! Там Ниармайн!
Так я и знала.
- Что она творит?
- Ничего пока, час ещё не прошёл, она просто явилась. Но она заколдовала короля...
Только этого не хватало! Артур, как же так...
Глотаю холодный ночной воздух, он кипятком обжигает лёгкие, овевает разгорячённую от бега голову. Выпаливаю прерывающимся голосом:
- Нам нужен Галахад!
Умница-Гарет не задаёт лишних вопросов. Придав себе степенный и невозмутимый вид, он скрывается в шатре, и уже через пару минут я слышу его спокойный голос.
- Галахад, пойдём... воды наберём.
Видимо, милостивое соизволение Ниармайн получено - оба выходят наружу невозбранно. Вот только славный рыцарь зачем-то зажимает рот моему внуку.
- Я не знаю, можно ли ему доверять, - поясняет он в ответ на мой вопросительный взгляд.
Не понимаю - Галахада тоже заколдовали? Но, как бы то ни было... Приняв юношу из рук в руки и выбежав за пределы лагеря, я его отпускаю.
- Не знаю, что там у вас случилось, но ты - мой внук, и я тебе верю. Бежим скорее.
По пути я, задыхаясь, рассказываю внуку о Часовне и о том, что поведала нам призрачная фигура. Для явления Чаши нужна кровь Галахада, ведь по материнской линии он - потомок Короля-Рыбака Пелеса, что был прежним хранителем Грааля.
Серебряное платье - маяком в ночи. Кровь льётся на алтарь, и нам является Чаша. Приходит осознание - Галахад потерял способность к исцелению. Зато не потерял жизнь. Ведь если бы он успел утратить свою непорочность... Нет, лучше об этом не думать. Нет смысла обвинять кого-то в том, чего не случилось, пусть даже в мыслях. Теперь главная наша задача - победить Ниармайн.
Возвращаемся порознь. На границе лагеря навстречу мне выходят Артур и Ланселот - живые, здоровые, в своём уме, вот только... заколдованы оба. Они не смогут не защищать колдунью. Но когда я прошу у короля Экскалибур, он отдаёт его мне без колебаний. Легендарный клинок вновь у меня в руках. Как давно это было...
В голове у леди Этайн рождается прекрасно продуманный план - что очень кстати, ибо мои мысли спутаны и рассеянны. Да настолько, что я без задней мысли чуть не рассказываю всё Артуру... Он сам меня останавливает, вместе с Этайн, - но ведь то, что он зачарован на защиту Ниармайн, не должно заставлять его всё ей рассказывать... Впрочем, как бы то ни было, моя ошибка идёт лишь на пользу общему делу, ибо план становится ещё мудрёнее. Остаётся только ждать.
И, пока я жду, ко мне внезапно подсаживается... Моргана. С ней - Эмерик, прочие ученики держатся чуть поодаль, но тоже близко. В её волосах - цветок, но он уже потерял свою силу.
- Нимуэ, скажи, что ты намереваешься делать?
- Ты меня спрашиваешь? - опешив, осведомляюсь я. - Ведь сейчас - ночь Чёрной Луны, и я бессильна.
Не говоря уже о том, что до этого ты ни разу не заговаривала со мной, королева-колдунья, и я знаю, что ты меня очень не любишь... Но не стоит сейчас об этом.
- Ты - чародейка! - в какой-то бессильной ярости бросает она. - И самая разумная из всех присутствующих. У тебя ведь есть план?
План? Вот тут и задумаешься... Я ведь видела, как Ниармайн заколдовывала и её. "Подчиняйся мне и только мне" - однократное ли это действие или протяжённое во времени?
- Знаешь, во мне сейчас борются два противоположных желания. Одно - ничего тебе не говорить. И ты, думаю, прекрасно понимаешь, почему.
Она смеётся. Почти истерически, с каким-то надломом. Притворяется - или действительно?.. Я не вижу среди нас Медравта. И Ланселот тоже куда-то пропал. Беспокойство матери за своего сына - что может быть естественнее и правильнее? Что может крепче объединить?
- Я хочу сберечь людей, - сквозь зубы цедит чёрная чародейка.
- Я знаю, - спокойно киваю я. - Именно поэтому второе моё желание - поверить тебе и всё рассказать. И оно преобладает над первым. Потому что враг у нас - общий, и враг страшный, а ты - умная женщина и не опустишься в такой ситуации до мелких дрязг. Слушай.
Разумеется, я рассказываю не всё. Так, на всякий случай. Я не говорю, что Чаша Дану передана жрице Дарил. Но объясняю самое главное - Грааль, заполненный кровью Кимидей и поставленный наземь, создаёт мощный защитный купол, не пропускающий любую магию. Мало того, побывав в нём, моя ученица и выйти из него сможет неуязвимой к чарам Ниармайн. А дальше... дело будет за ней. Пусть она и не обучалась владеть мечом, но я верю в эту девочку. Я верю - свершится чудо.
Подходит Хортвуд. Да, стая горрских чародеев, окружившая светлую волшебницу, - это подозрительно, да ещё и в ночь Чёрной Луны, но сейчас в этом опасности нет, друг мой.
Моргана слушает, но некоторые подробности ускользают от её понимания, и Эмерику приходится их пояснять ещё раз. Так, значит, это не притворное беспокойство? Впрочем, сейчас - разницы нет.
- И нужно что-то сделать с заколдованными, чтобы они нам не мешали, - заканчиваю я. - Артур сам предложил оглушение. Связанные и без сознания они Ниармайн не помогут.
- Я займусь этим, - кивает Моргана. - И организую оборону. На всякий случай. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Нимуэ.
О да. Я сама на это надеюсь. Но никому об этом знать необязательно. Кто-то должен оставаться невозмутимым и успокаивать своим видом других. Проверить, надёжно ли связан оглушённый Артур. Найти слова ободрения для Кимидей. Ещё раз уточнить план вместе с Этайн и Морганой, повторить его для Дарил, что должна поставить Чашу на землю в нужный миг. Пересчитать всех по головам - и задавить, задавить в сердце тревогу за двух рыцарей, тёмного и светлого, дороже которых тебе нет никого на этом свете - дороже их и темноволосого чародея, чьё недвижное тело по-прежнему покоится в шатре.
Близок час.
Она появляется из темноты - дракона с ней нет, и на том спасибо. Чаша моментально ставится на землю, возникает защитный купол, укрывая всех, кроме отдавших предпочтение кольцам стихий.
И моя бедная, мужественная девочка выходит вперёд, сжимая в руках меч короля.
***
Что должно произойти, чтобы случилось чудо? В него нужно поверить. А Кимидей не верит. Не верит, что справится. Меч, Чаша, наследница... У нас есть всё, что нужно, но Экскалибур не причиняет Ниармайн ни малейшего вреда. И я вижу застывший, остекленевший взгляд Кимидей, с которым она пытается нанести новый удар, и ещё один, и ещё, - а колдунье хоть бы что, стоит, насмешничает, зубоскалит.
Я верю в тебя, девочка. И не только я - все, кто собрался здесь, под защитой Чаши. Ты нас слышишь? Услышь. Поверь. Не бойся.
- Тебе меня не победить, - хохочет Ниармайн. - Власть всё равно будет моей!
Но вдруг...
- Нет, этому не бывать! - звучит твёрдый мужской голос, и в свете факелов появляется фигура в белом, от которой тоже словно бы исходит сияние.
Судя по тому, как скривилась Ниармайн - будто кислое яблоко надкусила...
- Нет-нет-нет. Только не снова. Ну, опять ты! Ты же умер!
- Я и в посмертии слежу за тобой, - ответствует дух Мель Дана, а затем обращается к Кимидей. - Поверь в свои силы. Ты победишь.
- Опять умирать на двести лет? - капризно изгибает губы колдунья. - Мы же это уже проходили. Может, не надо?
Но древняя магия делает своё дело. Ниармайн рассыпается на те самые артефакты, что мы находили в лесу. Дух Мель Дана обводит нас взглядом. Его голос проникает в самое сердце - и сразу становится ясно, что слов на ветер он не бросает. Он действительно будет вечным стражем этого места. А наш долг - не допустить, чтобы зло проснулось снова.
Однако же, как только он исчезает, на груду артефактов коршуном бросается Магдала. Гарет пытается её остановить, но застывает под оковами ветра, а сама знахарка убегает. И только сейчас я узнаю, что Сердце Ниармайн, седьмой и самый главный артефакт, всё это время хранила у себя именно Магдала, потомок ученика жестокой колдуньи. Именно поэтому в лесу начали появляться тайники, именно из-за приближения Сердца проснулось проклятье венца, именно из-за него смогла возродиться Ниармайн в ночь Чёрной Луны.
И теперь мы не знаем, а не повторится ли этот кошмар снова. А ведь ныне у нас нет Грааля - священная Чаша Дану растворилсь в воздухе, выполнив свою миссию. Правда, я отчего-то уверена, что, когда в ней вновь настанет нужда, Братство сможет вызвать в наш мир драгоценный сосуд, но...
Впрочем, Магдалу мы сейчас всё равно не поймаем, ведь с помощью артефактов она защищена от любой магии, может ею пользоваться - да ещё и переносится с места на место в мгновение ока. Поэтому лучше я займусь более насущными задачами.
Артура уже развязывают. Король пришёл в себя, заклятье Ниармайн спало, не оставив и следа. Я с улыбкой протягиваю ему Экскалибур.
- И вот уже второй раз я вручаю тебе этот меч, отданный мне на хранение. Навевает воспоминания.
Артур запечатлевает пылкий благодарный поцелуй на рукояти клинка и поднимает на меня взгляд.
- Теперь я понимаю, как ты себя чувствуешь, лишившись магии, Нимуэ.
Ничего, мой король, эта ночь не длится вечно, да и лес вздохнул свободней после исчезновения Ниармайн. Правда, границы его всё ещё закрыты... Но ужас и боль исчезли, и мне снова легче дышать.
А ты - молодец, моя девочка. И не вини себя за то, что подняла меч на "безоружную", - она не была безоружна. Ты скоро поймёшь, что маги никогда не бывают беззащитны - разве что в ночь Чёрной Луны, да и то это зависит от количества зачарованных амулетов. Знаю, для тебя это всё сейчас очень странно и неправильно, ты думаешь, что не справилась, ведь за тебя всё сделал Мель Дан... А вот и нет. Тут ты не права, Кимидей. Если бы не ты, не твоя внутренняя сила и решимость - вряд ли бы твой предок вообще явился. Ты вызвала его.
Ула, Лоранна, Шеан... Вы почти не разговаривали со мной всё это время, а теперь мы спокойно стоим рядом и обсуждаем, как поймать беглую знахарку. В результате её действительно ловят - Аэзельстан отвлекает внимание, а аккуратный оглушающий удар довершает остальное. Я даже не думаю возмущаться. Всё правильно, а я так устала...
Магдалу привязывают к дереву, и Моргана собирается лично руководить допросом. Но разве у неё остались амулеты с Внушением?
Она смотрит на меня, как на умалишённую.
- У нас магия работает.
Чернокнижники... Вот какая у вас особенность. Я уже ничему не удивляюсь. Работает - и работает. Значит, Магдала расскажет, где Сердце и венец, которых при ней так и не нашли.
Я выхожу к границе лагеря - и вижу, как навстречу мне, очень медленно, опираясь друг на друга, бредут две фигуры, светлая и тёмная. Живы...
И внезапно прорезается звучный командный голос:
- Жрицу сюда!
Шеан поддерживает Медравта, я подставляю плечо Ланселоту... Как добираемся до шатра - не помню. Жрица Дарил немедленно принимается за дело. Моргана с тревогой в глазах бросается к сыну, голова черноволосого принца покоится на коленях у ученика королевы-колдуньи. Я накрываю ладонью руку Ланселота.
- Что случилось?
- Да вот, иду я по лесу, а навстречу мне выходит какая-то рыжая баба, - со своей непередаваемо язвительной интонацией отзывается Медравт. - И говорит: "Я теперь тут владычица, над этим лесом и всеми землями, повинуйся мне". Ну, а я ей: "Да ты что?"
Ну, конечно, этого и следовало ожидать. А когда оказавшийся рядом Ланселот не захотел поднимать меч на юношу, от Ниармайн досталось им обоим. Очнулись совсем недавно - и хорошо ещё, что до лагеря смогли добраться.
- Так где эта рыжая баба? - интересуется Медравт, пока ему обрабатывают раны, и, услышав, что она мертва, хмурится. - Жаль. Я сам хотел...
Буйный, юный, гордый - ну, как не беречь такого? И как не беречь собственного сына - прости, прости, прости меня, что напомнила тебе о ней, я понимаю, что сейчас ты не хочешь об этом говорить, так давай о чём-нибудь другом... И Артур - ты же знаешь, мой король, что я не оставлю тебя - тем более, теперь. Хоть теперь мы избавились от нависшей угрозы, но ты по-прежнему не знаешь, что делать, - однако, ты поймёшь, справишься, я верю в тебя, как верил и Мерлин. И твои скупые слова благодарности мне дороже иных наград. Аэзельстан - нет, прости, но я разговариваю с королём, я подойду потом.
И Моргана... Ты знаешь, мой король, а ведь она действительно защищала людей. И сына она любит. Как бы то ни было - я, конечно, не отрицаю иных её деяний и склонностей, но всё же - в ней есть свои светлые стороны. И их тоже нужно учитывать, если мы вершим свой суд во имя справедливости.
Нет, друг мой бард, переставший быть бардом, я не могу стереть тебе память о прошлом. В такие глубины сознания нельзя проникать, это чревато последствиями, да и сил у меня на это не хватит.
Ох... Хоть пиши на двери своих покоев - "штатный целитель душ Камелота".
Увидев связанную Магдалу, Медравт хмурится ещё больше. Ему объясняют, в чём дело, но - по его воле знахарку отвязывают. Он уверен, что вреда от неё не будет.
А тут ещё и Галахад... Ланселот просто хотел пошутить - увидел, как они с Эмериком дружно сидят в обнимку, подошёл и жизнерадостно выдал что-то на тему боевых мужеложцев среди римлян. А внук мой как-то резко позеленел... и вслед за ним начал зеленеть уже Ланселот.
- Что?! Боевые мужеложцы? - заинтересованно и громко, на весь шатёр переспрашивает Медравт, вернувшийся после короткого разговора наедине с Магдалой, и стоящий рядом с ним Шеан прячет улыбку.
Ну, тут они уже и без меня разберутся. С сыном я говорить буду завтра - чувствую, в этом действительно возникнет необходимость. А пока - это был слишком тяжёлый день, лёгший мне на плечи грузом боли и удушья леса. Чёрная Луна ещё не зашла, и пустота в душе моей по-прежнему зияет разверстой пастью. Пойдём, Кимидей. Пора отдохнуть.
Сквозь надвигающийся сон я слышу, как Медравт рычит на своих людей... Но вот уж точно, что бы у них ни происходило - меня это не касается.
Завтра будет новый день.
***
Тихое, мирное утро. После событий прошедшего дня и ночи - просто благостное. И с Ланселотом мы обсуждаем дела не государственные, а семейные - внезапно вспыхнувшее чувство Галахада к юному Эмерику.
- Я просто не понимаю - как, - говорит мой сын, и я вижу, что он искренне силится и тщится понять, вот только не в силах. - Может... я не знаю, может, это как-то лечится?
- Это не болезнь, сын мой, - качаю головой я.
- Тогда что?
Я с улыбкой развожу руками.
- Веление души. Я много чего встречала за свою жизнь, и такое... Если это чувство - искреннее, не наведённое, если в этом не замешана магия, то тут уж ничего не попишешь.
- Я не собираюсь на него накидываться, - твёрдо заявляет Ланселот. - Конечно, я бы предпочёл, чтобы на месте Эмерика оказалась прекрасная дева. Но я уважаю его решение, пусть и не понимаю.
Я вспоминаю вчерашнее состояние Галахада - явные последствия укуса лаанан. Но вот кто это был - Джилли или Эмерик? Если он - вообще лаанан, конечно. По решительно сведённым бровям сына вижу, что он намерен с этим разобраться.
А потом к нам подходит Медравт. И приносит удивительные вести. Призрак Мерлина явился вновь - и на этот раз явно надолго, и видят его все. Прямо сейчас он разговаривает с Артуром, а вот о чём - это поистине их дело. Не стоит им мешать. А мы пока направимся в общий шатёр. Там уже собралось немало народу, и уже через несколько минут нас становится больше на одного человека и одного духа.
Призрак Мерлина останавливается почти на самом пороге и обводит окружающих своим обычным взглядом - глубоким, проницательным, чуть лукавым и насмешливым. "Я-знаю-о-вас-больше-чем-вы-сами", вот о чём говорит этот взгляд.
Да, друг мой, я знаю, что мы превосходно справились с угрозой, нависшей над королевством. Но давай оставим славословия на потом? Сейчас, когда ты в силах задержаться в тварном мире, стоит выяснить то, что важно на самом деле, - как воскресить тебя? Неужели нет иного способа, кроме ритуала, находящегося в лагере Морганы? Как видно, нет... Что ж, попробуем ещё раз.
И к горрским чародеям отправляется маленькая делегация. И вскоре Артур отводит в сторону Медравта - и это правильно, ибо король должен сам разбираться с такими делами. Ланселот, не теряя времени, беседует с Морганой и Эмериком - о Галахаде и о внушении, которое Моргана накладывала на него самого. Вчера ночью она в каком-то раздражении в этом призналась. а почему - непонятно.
А мы с Мерлином отходим в сторону. Право же, встречу старых друзей и несостоявшихся возлюбленных можно было бы представлять по-иному, но... Я действительно хорошо его знаю. Порой мне кажется, что слишком хорошо. Сорок лет, как-никак. Он просто не может иначе.
Мы разговариваем о чём угодно, только не о чувствах. О магии, истории, делах давно минувших дней и даже политике - о неизбежном отходе в тень придворных волшебников и укреплении фигуры короля. О том, что именно я должна остаться у престола Камелота. О том злополучном поцелуе я даже не вспоминаю, зато Мерлин признаёт, что слышал мой зов и мою песнь. Слышал, но не нашёл в себе сил откликнуться. Как я и подозревала. Лишь безопасность страны - достаточная для него причина, чтобы вырваться с того края бездны.
Не будем об этом больше.
Мерлин присоединяется к Ланселоту, я отхожу чуть в сторону - и вижу, как ко мне направляется обеспокоенный Гарет. От его слов хочется бессильно смеяться - уж слишком похожа ситуация на приснопамятный разговор с Галахадом.
- Госпожа Нимуэ, мне сказали фэйри, - опять фэйри, опять и опять фэйри! - что ты можешь становиться невидимой.
- Да, верно, - киваю я. - Для этого нужен определённый ритуал. Я могу как стать невидимой сама, так и сотворить такое с другим человеком, но ненадолго.
- Тогда, может, ты проведёшь этот ритуал, и мы узнаем, о чём говорит король с принцем Мордредом?
Я отвечаю рыцарю улыбкой.
- Предлагаешь шпионить, Гарет? Нет, не стоит. Я не стану этого делать, да и нет в этом нужды. Давай просто подождём, до чего они договорятся. Уже скоро. Уверена, нам об этом объявят.
И верно. Артур - серьёзный, собранный, но вовсе не подавленный - зовёт всех собраться в общем шатре. Он стоит перед нами, истинный король своего королевства, и по правую руку его стоит Медравт, и я чувствую - свершается нечто, и это предвкушение наполняет мою душу радостью и тревогой.
Артур говорит о суровых испытаниях, выпавших на нашу долю за эти дни, о потерях и ранах, о победах и достижениях, и в какой-то момент Медравт преклоняет перед ним колено, и король нарекает его своим наследником, наследником трона Логрии. И не только.
- Все вы видели, сколько достойно проявлял себя в эти дни принц Мордред. Он займёт трон Камелота после меня. И я готов во всеуслышание заявить, что я горжусь своим сыном.
Вот и всё. Слово сказано. На миг Медравт неуловимо меняется в лице, и я испытываю невероятное облегчение и твёрдую уверенность в том, что вот сейчас - всё правильно. Так, как должно быть. Юноша наконец-то видит перед собой истинного короля. И этот король только что подтвердил желание быть ему отцом. Признал его, не боясь ни клеветы, ни волнений. И признал так, что ни у кого из присутствующих и язык не повернулся его в чём-то обвинить. Конечно, сплетни ещё пойдут, и ропот тоже. Но об этом мы будем думать, когда вернёмся в Камелот. Твёрдая рука и мудрое слово... Уж мы ли не справимся?
- Для меня это великая честь, - чуть хрипло возвещает Медравт. - И я сделаю всё, чтобы Камелот процветал и дело его продолжалось. Но предупреждаю - я не король Артур, и я не буду столь же добр и милосерден. Если понадобится ответить на угрозу огнём и мечом - я это сделаю. И буду беспощаден.
О да, никто не сомневается в том, что рука твоя будет жёсткой и цепкой. Но я вижу - вижу не захватнические войны, но защиту своей земли и людей. И я буду рядом. Да, буду... через столько лет и до конца. Но до этого нужно ещё дожить. А пока я с улыбкой склоняю голову перед юным принцем, следуя поклонам остальных обитателей Камелота и Горры.
- А я говорил, что схож он с королём более, нежели племянник, - молвит подошедший ближе Ульх.
- Спасибо, что не разносил свои догадки дальше, - тихо отзываюсь я.
Вот так, спокойно и непринуждённо, без возражений и обсуждений, Медравт сделался наследным принцем Камелота. Я вижу торжество в глазах Морганы. Кто-то может посчитать это победой её и её людей, но... Я верю в юношу с земляничной поляны. Верю в него, а не в то, что о нём говорят.
Так что же теперь?
Последнее слово сказано - Медравт шутя уговаривает Моргану согласиться на воскрешение Мерлина. Самому Мерлину (вернее, его телу) уже кто-то успел пририсовать усы угольком. Фэйри или ученики Морганы? А какая, в сущности, разница? Резвится молодёжь.
И не только молодёжь. Потом уже я узнаю о попытке Огонька опоить Ульха приворотным зельем, потом уже становится известно, что Лесной Король пустил эту чашу по кругу, а пока я наблюдаю лишь последствия наказания - причём, всех разом. Кто-то опять мяукает, а безголовый Бульк возомнил себя королём Артуром - только, в отличие от предыдущих заколдованных, он времени даром не теряет и приказывает рыцарям схватить "самозванца". Ну, разве можно такому позволять портить ритуал? И вновь летят оковы ветра со стороны учеников Морганы, а я с третьей попытки погружаю эллилдана в сон. Как только сходит с него стихийное заклятье, так и падает фэйри там, где стоял. Пусть сопит себе и никому не мешает. Не до него сейчас.
Ритуал воскрешения проводит Магдала. Ей уже нет смысла скрывать, что она владеет подобной магией. И попыток вновь поднять Ниармайн нам от неё уже можно не ждать - она пообещала это своему принцу. Венец лежит у неё в тайнике, а Сердце отныне хранит Медравт.
Это только я пою, проводя ритуалы. Прочие колдуны и волшебники входят в необходимый транс под звуки бубна. Свечи - красная и зелёная, свист ножа в воздухе, положенное число кругов в одну и другую сторону - и Мерлин резко садится на земле, судорожно втягивая воздух в отвыкшие от этого лёгкие.
Преодолев минутное оцепенение, к ожившему наставнику бросается Артур, а следом за ним и я. И стоит нам помочь Мерлину подняться, как мы оба по очереди попадаем в его крепкие объятья, и сердце моё полнится певучей радостью. С возвращением, друг мой...
А отпустив меня, темноволосый чародей почтительно кланяется Медравту, и я смеюсь - нечасто Мерлин перед кем-то сгибает спину.
- А отчего ж не поклониться наследнику трона Камелота, раз уж я теперь во плоти? - невозмутимо отзывается маг.
Ну, теперь всё будет в порядке. Лес открыт, можно собирать шатры, седлать коней, ехать... Но сперва я должна завершить одно дело. И именно сейчас, пока мы ещё не вышли за границы Броселианда.
- Медравт, могу я поговорить с тобой?
Мы отходим к хижине друида. Сейчас там никого нет, какое-то время нас не потревожат.
- Наследный принц Мордред, - улыбаюсь я, усаживаясь на траву. - Звучно, не правда ли? Но мне всё же привычнее называть тебя так, как ты представился мне в нашу первую встречу. Ты не будешь против?
- Нет. - Он спокойно садится рядом. - Называй, как тебе нравится.
Теперь всё будет по-другому. И я рада слышать, что Медравт уже считает моего сына своим другом. Мы говорим, перескакивая с одного на другое, - и только ему самому известно, о чём он думает.
- Признаться, я был удивлён, узнав, что меня считали марионеткой Морганы, - хмыкает юноша. - Свои решения я всегда принимал сам.
- Это хорошо. - Я пристально вглядываюсь в его глаза и вижу тень светловолосой девушки в венке из васильков; улыбнувшись, она легко отходит в сторону. - Поля Камланн теперь не будет.
- Может быть что-то другое, - возражает юноша, но я качаю головой:
- Может быть что угодно, но судьба всё же переменилась. И это - твоя заслуга. Ты победил.
Медравт молчит, опустив взгляд. А я касаюсь его руки.
- Я хочу, чтобы ты знал. Все эти два года я мечтала о том, что Мерлин появится в мире живых и я смогу вернуться в Озёрный замок, подальше от шума и суеты большого города. Но теперь он здесь... И я понимаю, что не смогу оставить Камелот. И по-прежнему буду занимать место придворной чародейки. Потому что туда едешь ты. Ты стал мне очень дорог, Медравт. Я сама ещё не знаю, почему.
Юноша поднимает глаза.
- Я рад это слышать. И рад, что ты останешься.
Но в этот момент нас прерывают. Кто-то из Братства Белой Чаши, кто-то из учеников Морганы... За черничным отваром пришли, не иначе. С чем-нибудь покрепче. Поднявшись, мы отходим к шатрам горрцев, договаривая на ходу, - хотя и договаривать особо уже и нечего. Всё сказано. Мне пора.
И внезапно Медравт обнимает меня - так бережно, нежно и осторожно, будто хрупкий цветок, серебристую озёрную лилию, - и шепчет на ухо:
- Спасибо, что берегла меня.
- Я всегда буду беречь тебя, - тихо отзываюсь я. А когда он отпускает меня и отступает в сторону - касаюсь его щеки.
И Медравт вмиг замирает, прикрыв глаза и прильнув к моей ладони. Что это значит - мне неизвестно, его мысли принадлежат лишь ему самому, а в будущее заглядывать я не хочу. Не сейчас. Не об этом. Пусть идёт, как идёт. Но я целую юношу в щёку, и тепло его прощальной улыбки не портит даже взгляд Морганы, как раз в этот момент подошедшей к шатрам.
Один разговор завершён. А сейчас - Мерлин, друг мой, не хочешь ли побеседовать со мной во плоти?
Мы сидим на пригорке и смотрим на то, как сворачивают общий шатёр.
- Я ведь так и не спросила тебя, почему ты выпил кубок, принятый из рук Морганы, - негромко молвлю я и проглатываю "хотя я тебя предупреждала", не желая уязвить легендарное мужское самолюбие.
- А ты ещё не догадалась? - усмехается Мерлин. - В ночь Чёрной Луны я попал под её внушение. Она коснулась моей руки и велела выпить кубок. Вот только не учла того, что этот яд оказался слишком слаб для меня. Я сумел удержаться на краю. И многое там узнал.
- Например - как чернокнижникам удаётся сохранить магию в то время, как прочие чародеи её теряют?
- И это тоже, - кивает маг. - Они посвящают свою душу богине Чёрной Луны. Только платят за это непомерную цену. После смерти богиня поглощает их души. Без остатка. Магов Чёрной Луны ждёт конечная смерть, пустота и ничто.
Сердце моё холодеет. Ведь Медравт - он тоже...
- Можно ли как-то избежать этой участи? - прямо спрашиваю я, и Мерлин невозмутимо пожимает плечами.
- Конечно. Надо отречься от чёрного колдовства и присягнуть любому другому богу. Пока не поздно. Боюсь, Моргане это уже вряд ли поможет. Но её ученики...
- Как ты думаешь, они знают? - задумываюсь я. - И знает ли Медравт?
- Спроси, - предлагает чародей. - Но не сейчас. Когда вернёмся в Камелот. У нас ещё есть время.
Камелот...
Я искоса гляжу на старого друга, любовь к которому по-прежнему живёт в моём сердце. После стольких лет и стольких возлюбленных, даже с учётом того нового чувства, что прямо сейчас раскрывается в моей груди. Я всегда буду его ждать, такова, видно, моя доля. Но... он должен знать.
- Я остаюсь в Камелоте ради него.
И Мерлин понимает, о ком я.
- Он тебе нравится?
Коротко киваю.
- Да.
Пока - пусть будет "нравится". Незачем иным словам звучать сейчас.
- Это хорошо. Ты ему тоже нравишься.
Я усмехаюсь.
- Об этом не знает никто, кроме него самого.
- Нравишься, - уверенно кивает Мерлин. - Отчасти именно поэтому я и хотел, чтобы придворной чародейкой осталась ты.
- А что же ты будешь делать, воскресший из мёртвых?
- Отстрою себе какой-нибудь домик. Заведу наконец-то ученика. А там, когда передам ему все свои знания... глядишь, и сына смогу зачать.
И смеются лукавые тёмные глаза. Ах ты!.. Я тут из-за тебя, а ты... Как тебя там Ульх называл? Старый пень?
- Да неужели?! - И я вкладываю в этот вопрос всю свою ехидную насмешливость. Только всё равно получается по-доброму.
Как я, оказывается, скучала по этим шуточным перепалкам, перемежавшим серьёзные беседы двух великих волшебников. И по нему скучала, какие бы фокусы он ни выкидывал и каким бы бесчувственным порой ни был.
...Ласковое солнце, пробивающееся сквозь зелёные кроны Броселианда, гладит меня по лицу. Лес дышит жизнью и умиротворённостью, он свободен и счастлив - от вчерашнего гнёта не осталось и следа. Новый день несёт с собой новую жизнь.
А мы возвращаемся в Камелот. И это будет уже совсем другая история.
The End..?
@темы: в вихре масок и костюмов, перевезите нас в Броселианд, проба пера
