Части 11-18.
***
- О чём задумалась, чародейка?
Лесной Король вновь улыбчив, садится рядом, янтарные глаза смотрят ясно и лукаво - ни малейшего проблеска раздражения. Как и сразу после нападения чудовищ - тогда мы вышли к нему целой делегацией, но он не рассердился.
- Скажи мне, Ульх, ты ничего не слышал о Белой Часовне? Говорят, она невидима, но это же твой лес, ты не можешь не знать.
- Может, и знаю, - уклончиво отвечает фэйри. - А что?
- В ней находится Чаша Богини Дану, и сейчас мы ищем части ритуала, который поможет её получить.
- Ритуал? - В глазах оборотня так и пляшут проказливые огоньки. - Что-то такое я где-то слышал.
И тут меня осеняет...
- Ульх... - Я поворачиваюсь к нему с весёлым удивлением. - Мы нашли первую часть у жрицы и третью у монаха. А не у тебя ли вторая?
- Может, и у меня, - ухмыляется Лесной Король, и мне сразу становится ясно - да, у него.
- Что ты за неё хочешь? - без обиняков спрашиваю я и получаю ответ:
- Корону вашего короля.
Ох... Ну и аппетиты у тебя, друг мой. Но, зная фэйри, надо уточнить...
- Корону - как предмет, верно? Только предмет, ничего более?
- Не нужен мне его трон, - фыркает Ульх. - Только корона. К тому же, она походная. Ему другую выкуют. Да и что же это за король, если он без короны таковым считаться не может?
Попытаться его переубедить, что ли... Понимаю, что это бесполезно, но не рискнуть не могу.
- Ульх, зачем тебе его корона? У тебя же венец есть.
- А вот хочется, - капризно заявляет фэйри, и я только руками могу развести.
- Я не вправе говорить за короля Артура. Но я ему передам.
- Передай-передай, - кивает Ульх и встаёт, давая понять, что разговор окончен.
Я рассеянно смотрю, как он направляется к общему шатру - и внезапно сворачивает к сидящему рядом на траве Гарету. Тот отшатывается, теряет равновесие, падает - и не успеваю я вскочить, как Ульх наклоняется к нему и что-то шепчет на ухо. Проклятье! Ульх, зачем?..
Я кидаюсь к рыцарю, рядом появляются Джилли и Этайн, а Лесной Король удаляется прочь с довольной усмешкой.
- Ульх, что ты с ним сделал? - кричу я ему вслед, но он даже не оборачивается, бросая через плечо:
- Сделал? Ничего.
Лицо славного рыцаря искажено от боли - налетел спиной на притаившуюся в траве корягу. Но, кажется, иного время Ульх ему не причинил. Вот только Гарет почему-то просит нас уйти... Я не успеваю прикинуть, под какое проклятье он попал, - потому что тут же наблюдаю последствия иного, куда более очевидного. Из шатра с паническим воплями выбегают двое и бросаются прочь, заклиная всех держаться от них подальше. Одного из них ловят рыцари, и я даже не успеваю разглядеть, кто это, а вот второй, Аэзельстан, умудряется от них оторваться и остаётся один против нас с Дарил и Кимидей.
Кто сказал, что хрупкая женщина ничего не может противопоставить мужчине?
- Ательстан, оковы ветра!
Вместе с Дарил тащим оцепеневшего барда к монаху Бенедикту, уже вовсю читающему свои молитвы. Выдохнув и оглядевшись, я замечаю Лесного Короля, удаляющегося от лагеря. Джилли пытается заговорить с ним, но он лишь отмахивается и велит к нему не прикасаться.
Нет, это уж слишком.
Я кидаюсь за ним.
- Ульх, что ты творишь?!
Фэйри резко оборачивается, и его улыбка мне очень не нравится.
- Я? Ничего.
- Но ты же проклинаешь людей без причины.
- Это просто забава.
- Это не смешно, Ульх. - Я испытующе вглядываюсь ему в лицо. - Ты никогда не проклинаешь ни за что. Что с тобой?
- Ничего.
В его голосе начинает звучать раздражение.
- Ульх, прошу тебя, остановись... С тобой что-то происходит, это же очевидно. Не надо больше проклятий, хватит, возьми себя в руки.
В янтарных глазах загорается опасный огонёк.
- Ты смеешь мне приказывать?!
- Нет, я не приказываю, я прошу тебя...
Но он уже идёт ко мне, протягивая руку, и я понимаю - стоит ему только коснуться меня... Неизвестно, что именно он собирается сделать, но ясно одно - проклянёт. А я не могу позволить этому случиться. И ещё - мне становится страшно. Даже не столько за себя, сколько за Ульха. Что должно было с ним случиться, чтобы он вот так поднял на меня руку - чего никогда не делал прежде...
- Кольцо воды!
Я отступаю на шаг и раскидываю руки в сторону, и Ульх останавливается перед окружившим меня водяным куполом. Лицо его искажается гневом, он буквально выплёвывает в мою сторону:
- Трусливая чародейка! Я знал, что тебе нельзя доверять!
Ничего, друг мой. Обидные слова - это не удар мечом, а с тобой я поговорю позже, когда ты придёшь в себя.
Лесной Король разворачивается и идёт прочь. Я выжидаю момент, когда он, отойдя на десяток шагов, останавливается и вновь смотрит на меня, - и опускаю руки. Купол исчезает. Несколько мгновений я безмолвно смотрю на короля Броселианда, а затем бестрепетно поворачиваюсь к нему спиной и иду в лагерь. Я знаю, он не станет меня догонять. Даже сумасшедший - не станет.
Но на этом сюрпризы не кончаются. В шатре творится Нуаду знает что - рыцарь Гарет, подпавший, видимо, ещё и под проклятье немощи, тщетно пытается куда-то ползти. Кажется, к Этайн.
- Уйди-и... - хрипит славный рыцарь, когда я оказываюсь на его пути, и я отступаю в сторону. Проклятье Ульха можно снять только силами всех монахов, что есть в лагере, - и как бы я ни относилась к Уиллиаму, всё же, хорошо, что и он уже здесь, а не только Бенедикт. Пока Гарета расколдовывают, король Артур с потерянным лицом бережно держит в ладонях мышь, и у меня холодеет сердце, когда я узнаю, что Ульх проклял королеву Гвиневеру. Да, ненадолго, всего на десять минут. Но... Это уже вовсе не безобидные шутки.
Когда я пересказываю его требования, Артур только сжимает губы.
- А не слишком ли много он уже хочет? После того, что он натворил...
- Мне лично кажется, что его деяния уже больше смахивают на попытки покушения, - вставляет хмурый Ланселот. - При всём моём уважении к фэйри, у меня возникает желание разобраться с ним по-мужски и...
- Он не в себе, - торопливо перебиваю я. - С ним явно что-то случилось, он сошёл с ума, в нормальном состоянии он бы этого не сделал.
- Ты точно уверена в этом? - переспрашивает король, и я киваю.
- Конечно. Он и на меня пытался напасть, но я поставила защиту. В здравом уме Ульх никогда не решился бы на такое. Прошу вас, поверьте мне, ему нужно помочь.
- Может, конечно, это и объясняет... - медленно начинает Артур, но тут снаружи раздаётся чей-то отчаянный вопль:
- К оружию!!!
Да что же это такое... Опять началось.
***
На сей раз чудовищ было двенадцать. Кажется, в следующий раз их будет двадцать четыре... А затем - и сорок восемь. Откуда же они берутся? Вернее - откуда Ульх их вызывает? Теперь у меня уже нет никаких сомнений в том, что за этим стоит он - вернее, не совсем он, а то безумие, что им овладевает. И с этим надо что-то делать. Ульху нужно помочь.
Атака отбита - практически без потерь. На какой-то миг я оказалась в одиночестве нос к носу с чудовищем, но на мой крик "оковы ветра!" быстро примчались рыцари и довершили начатое. Теперь мы стоим по углам шатра - я, Медравт, Гарет - и внимательно следим за лесом в ожидании новых противников. Но во мне растёт чувство, что на сей раз всё кончено. Передышка. Все расходятся, а я вновь иду искать Ульха.
И даже нахожу его... кажется - совсем его. По крайней мере, он снова улыбается. Но не мешает на всякий случай спросить, в своём ли он уме.
- А в чьём ещё я могу быть?
Смеётся. Видимо, принимает это за шутку.
- В чужом, - спокойно отвечаю я, подходя ближе. - Ты не помнишь, что творил только что?
- Нет. А что я такого творил?
И я начинаю перечислять. Не обвиняя и не осуждая, просто констатирую факты. И вижу, как у него меняется лицо - на моих словах о том, что он напал на меня. Меняется не слишком заметно, но мне хватает и толики оцепенения, чтобы понять - проняло.
- И после этого - я не думаю, что Артур согласится отдать тебе корону, - подытоживаю я. - Я попыталась убедить их в том, что ты не виноват, но это - уже не шутки. Ты знаешь моего сына и его уважение к лесному народу. Но здесь даже он не стерпел.
Молчит. Не обращает внимания даже на подошедших Хортвуда и Бенедикта.
- Ульх, нам нужен этот ритуал. Пожалуйста.
Смотрит на меня не мигая. Затем:
- Хорошо. Дай мне что-нибудь из своей сумки.
Из моей сумки? Но у меня там ритуальные принадлежности, они нужны... Если только не...
Покопавшись в сумке, достаю оттуда небольшую флягу.
- Это подойдёт? Только там вода.
- Ну, я могу долить туда чего покрепче, - подмигивает друид, запуская руку в собственный объёмистый мешок.
Я допиваю воду и отдаю флягу Хортвуду, а Ульх, благосклонно наблюдая за процессом "доливания", добавляет:
- И ещё мне нужна ленточка с волос королевы Гвиневеры.
Я уже просто беспомощно смеюсь:
- Зачем она тебе?
- Надо, - усмехается фэйри. Миг растерянности прошёл, Лесной Король снова стал самим собой. - Венец у меня есть, а вот ленточки нет. А у неё - такая красивая...
Венец? Почему-то я отвлекаюсь на это слово. Что-то значит это украшение... только не могу понять, что.
- Скажи, а давно у тебя этот венец?
- Давно, - кивает фэйри. - По вашим меркам - давно. Лет двести.
- А где ты его взял?
- Нашёл. Тут, в лесу.
Нашёл, значит... И давно. Тогда - нет, не подходит, ведь чудовища начали появляться не двести лет назад, а две недели. Если только этот венец никто не проклял недавно... Но Ульх утверждает, что с ним не расставался. Почему же он не выходит у меня из головы? Ладно, оставим это. Сейчас важнее ритуал.
- Я принесу тебе ленточку, - киваю я. - Но, может, отдашь мне часть ритуала сейчас? Я же подарила тебе флягу.
Ульх отрицательно качает головой.
- А вдруг не принесёшь?
- Не веришь - мне? - усмехаюсь я, на что Ульх смеётся, но как-то невесело:
- Я сейчас уже никому не верю. Даже себе. Учитывая то, чего я не помню...
Но в этот момент монах Бенедикт благородно предлагает себя в заложники моего слова - мол, он останется здесь, пока я не принесу ленточку. Убедившись в том, что храбрецу не будет причинён никакой вред (а то знаем мы отношение фэйри к монахам), я получаю заветную бумагу и спешу в лагерь с добрыми вестями. Да, Ульх не помнит, что творил, и он согласился отдать нам ритуал за меньшую цену - и да, королева, твоя ленточка - это как раз то, чего он хочет. Пока в шатре читают вторую часть описания пути к Белой Часовне, я несу к Ульху драгоценную добычу. Заодно - наблюдаю идиллическую картину: Лесной Король распивает спиртное вместе с представителями обоих ветвей духовенства, древней и новой. Я бы осталась и посидела с ними, но - долг зовёт, время погоняет.
Мы уже совсем близко к Чаше Богини Дану. Но что-то мне подсказывает, что путь наш к ней выдастся нелёгким...
***
Древние артефакты просто так в руки не даются, это было очевидно с самого начала. Так и здесь. По условиям ритуала, нам нужно собрать Братство Белой Чаши - четверых жрецов либо же монахов (либо и тех, и других) и особу королевской крови, что станет Рыцарем, Жрецом либо же Дамой Белой Чаши. Эти пятеро должны отречься от своей прежней жизни и старых обетов и принять новые - по всей строгости жречества. Они принесут друг другу клятвы верности и побратимства, и если хоть один из этих обетов будет нарушен, Чаша и её сила будут утеряны. В связи с этим встаёт вопрос - кто? С одной стороны, он очень важен, с другой - выбор не так уж и велик. Особ королевской крови у нас хватает, но не всякая из них согласится (да не всякому и дозволено) принять такие жёсткие обеты - в основном, это касается безбрачия. Что до жрецов - монахов у нас всего двое, но доверять такое ответственное дело Уиллиаму... Тут важен вопрос веры, и веры искренней, истинной, и брат Бенедикт - несомненно подходящая кандидатура. А Уиллиам - не только у меня возникают подозрения, что он может как-то навредить общему делу. И они укрепляются, когда Аэзельстан рассказывает, что сей странный монах попросту сжёг свою часть ритуала, чтобы она не досталась рыцарям, - и хорошо, что её успели загодя переписать, пока её владелец лежал без сознания, оглушённый из-за проказ фэйри.
- Госпожа моя Нимуэ, - тихонько говорит жрица Дарил, - а ведь Уиллиам слушает всё, что мы говорим сейчас о ритуале. Мыслю я - а ну как захочет он навредить нам, чтобы мы не получили заветную Чашу?
Твоя правда, жрица.
Испросив разрешения у короля Артура, я накладываю забвение на монаха - он не вспомнит ни единого слова из того, что мы говорили о ритуале, если только сами мы вновь ему не расскажем. А рассказать, похоже, всё-таки придётся...
Согласны войти в Братство Белой Чаши и друид Хортвуд, и монах Бенедикт, и жрица Дарил. Но кто будет четвёртым? Кимидей - моя ученица, снова стать жрицей она не сможет да и не захочет. А жрица Эйриан...
Будто гром среди ясного неба - жрица Эйриан убита. Её нашли в лесу с перерезанным горлом - значит, это сделал не монстр, но человек. Один из нас.
Все поражены, подавлены таким известием, я просто не нахожу себе места.
- Я же чаровала ей амулет! Почему, почему она им не воспользовалась?!
Я обещала ей защиту. Но моя магия не справилась. Как же так? И кому понадобилось убивать женщину, жрицу, целителя - да ещё и в такой момент?! Мало того, что это чудовищно само по себе, но ещё и просто неразумно. Кто, кто из нас? Рыцари сразу вне подозрений, это не мог быть никто из Камелота. Медравт - тоже, я знаю, как он относится к достойным женщинам.
Придётся снова искать Ульха. Это же Броселианд, его король наверняка знает, что произошло. И, возможно, он забрал себе душу бедняжки, ведь все, убитые в этом лесу или рядом с ним, становятся фэйри.
А вот и Джилли. Спрашивает, отчего мы такие встревоженные. И то, что она рассказывает мне с такой лёгкостью и детской непосредственностью, приводит меня в ужас. Я должна это проверить! А ещё у меня перед Джилли должок...
Мы приходим к Ульху. С ним - Огонёк, Калеб и Этайн. В ответ на мой вопрос Лесной Король усмехается и подтверждает - да, всё так и есть. Эйриан убил монах Уиллиам. Да и никакой он не монах изначально, а её родной брат. Она сама так сказала.
Я должна поговорить с ней. И отнести эти вести в лагерь. Но уйти просто так не могу. Я обещала Джиллиан песню, да и Ульху хорошо бы отплатить добром за добро. Но стоит мне только сесть рядом и запеть о ветре, как прекрасная лаанан подскакивает к Ульху и срывает с его головы венец, а оборотень Калеб подхватывает её и уносит так быстро, что оба уже не слышат яростного крика Лесного Короля:
- Стоять!
Это уже не просто ярость. Я никогда не видела его таким злым.
- Не прощу... - цедит он сквозь зубы, когда запыхавшийся Огонёк возвращается, не в силах догнать беглецов. И - таким голосом, что у меня кровь стынет в жилах. Не знаю, зачем фэйри затеяли эту шалость, но сейчас им Ульху лучше на глаза не попадаться. Убьёт. Да и мне сейчас не до песен. Тем более, что я замечаю у дерева полупрозрачную фигуру, пристально наблюдающую за мной. Сильфида. Убитая и возрождённая Эйриан.
Я медленно подхожу ближе и ласково заговариваю с ней. Она меня помнит. Помнит и своего брата, который, оказывается, ещё семь лет назад обесчестил её и сбежал с Авалона. А сейчас решил довершить дело.
- Об этом узнают, - обещаю я ей. - Я этого так не оставлю.
Мелькает малодушная мысль - ах, если бы это выяснилось уже после того, как мы добыли Чашу... Но я немедленно гоню её прочь. Насильник и убийца не достоин даже приблизиться к святыне. Да, у нас не хватает жрецов. Но это... это кощунство.
Когда о случившемся узнаёт мой сын, у него каменеет лицо. Уиллиама немедленно берут под стражу, несмотря на возражения брата Бенедикта. Я с некоторой жалостью смотрю на доброго монаха - настолько он уверен в силе своей религии, что не может даже представить, что его брат по вере может оказаться дурным человеком. Но я знаю, что фэйри не лгут, - умершим незачем лгать, души могут мстить, но лишь справедливо.
А Уиллиам и сам усугубляет свою судьбу, без слов признаваясь в содеянном. Нет, на словах он как раз всё отрицает, но как только его развязывают по просьбе Бенедикта и ему на поруки, как Уиллиам бросается бежать. Благо мы давно уже были к этому готовы. Одно моё касание отправляет преступника в глубокий беспробудный сон.
И сейчас, здесь, под зелёными кронами леса, будет вершиться королевский суд.
Артур мудр - он не рубит сплеча и не отмахивается от увещеваний Бенедикта. Всё должно быть по справедливости. Хотя я всё равно не понимаю, почему монах противится моему предложению - наложить на убийцу заклятье правды, и дело с концом. И даже не потому, что не верит мне или моей магии. Просто... нет, честное слово, я не понимаю, о чём он говорит. Это вне моего разумения. Кроме одного - чистосердечное признание действительно пусть и не спасёт жизнь преступнику, но хотя бы облегчит душу. Подошедшие горрские маги смотрят на всё это скептически, и в чём-то я их даже понимаю. Но - так надо. Таков Камелот.
И Ланселот вспоминает о другой фэйри, лаанан, с которой мы встречались здесь же, в Броселианде, - о духе убитой девушки, за смерть которой он и отомстил тогда. И предлагает привести Эйриан. Вернее, уже не Эйриан... Позже мы узнаем, что теперь её зовут Дженет.
Сильфида без колебаний соглашается пройти допрос под заклятьем истины. Для верности его читают сразу три чародея - Шеан, Кимидей (так вовремя его выучившая) и я. Ведь на фэйри заклятья действуют через два раза на третий. Правда, я по-прежнему не понимаю, зачем этот допрос. Ведь и так всё ясно. И я не вижу в сердце этого человека раскаяния. Тут и поиски истины применять не надо. Но Ула всё же берёт его за руку - и слова убийцы становятся услышаны и засвидетельствованы.
- Тебя зовут Айрунг?
- Да.
- Ты убил свою сестру Эйриан?
- Да.
- За что?
- Она натравила на меня фэйри.
- Ты обесчестил её семь лет назад?
- Да.
- Ты раскаиваешься в содеянном?
Он поднимает голову - и его глаза светятся ненавистью и вызовом.
- Нет!
Суду всё ясно. Артур выносит приговор - смерть через отсечение головы. И я знаю, что мой сын сам возьмётся за меч, и не помешаю ему в этом. В эту минуту не уместно никакое милосердие. Да и не вызывает его в моём сердце обречённый. Просто не хочу смотреть на казнь. Мне что-то... душно. Грудь давит. Наверное, просто нужно проветрить голову. И заодно - подумать...
Подумать о том, где мы возьмём четвёртого жреца.
***
Не понимаю, что со мной. Похоже на какой-то приступ, на в чём причина? Никогда себя так не чувствовала.
Пока я сижу на расстеленном плаще и пытаюсь отдышаться, надо мной склоняется жрица Дарил, и глаза её полны искреннего участия.
- Госпожа Нимуэ, тебе плохо?
А рядом - Кимидей, не знающая, чем помочь наставнице.
Улыбаюсь через силу, чтобы успокоить обеих.
- Ничего страшного, это пройдёт. Должно быть, возраст берёт своё.
- Ну, что ты такое говоришь? - смеётся жрица, помогая мне подняться, а я задумываюсь - нет ли доли правды в этой шутке? Пусть мы, волшебники, и живём по сто лет, но полжизни - срок уже немалый.
Пора возвращаться в общий шатёр. Казнь уже свершилась, вот только фэйри голову у трупа зачем-то стащили, ну да не это сейчас главная проблема. Хотя брат Бенедикт так не думает. Впрочем, кажется, он как раз и предлагает выход из ситуации со жрецами. Ведь Галахад воспитывался в монастыре, он обладает даром исцеления, ему стоит лишь принять полное посвящение, и тогда...
Но я вижу мучительное сомнение на лице моего внука. И понимаю, откуда оно взялось. Шестнадцать лет - в христианской обители, но и они не могли заглушить голос его крови. Всего только год - в Камелоте, но этот год стал для мальчика воплощённой мечтой, исполнившейся грёзой. У него появился отец, прославленный рыцарь, чьему примеру хочется подражать, за кем хочется следовать, к чьему идеалу стремиться. Галахад впервые почувствовал истинный вкус жизни, вдохнул воздух свободы полной грудью, а теперь - снова загнать себя в старые рамки, ещё крепче, нежели были? Я знаю, я пристрастна, ведь он - мой внук. Но я не хочу его терять. Это очень эгоистичное желание, особенно в нашем положении, но я ничего не могу поделать со своим сердцем. Поэтому и не уговариваю мальчика принять постриг, равно как не делает этого и мой сын. Это - вопрос веры. Если Галахад решится, он должен захотеть этого сам, а не из-под палки.
Всё, что мы можем сделать, - это поддержать его. Дать почувствовать, что мы - семья, и мы рядом. Мы садимся по обе стороны от Галахада, я бережно обнимаю его за плечи.
- Я хочу, чтобы ты знал, - говорит Ланселот, и я кожей ощущаю то облегчение, что испытывает мой внук при его словах, - какой бы выбор ты ни сделал, я поддержу тебя. Ты - мой сын, и так будет всегда.
- Слушай своё сердце, - добавляю я, ласково сжимая его руку. - Клятва, данная под принуждением, мало того, что ничего не стоит, так для нас сейчас это попросту опасно. Решай сам. Если ты согласишься... Сам знаешь, что тогда будет. Но если нет - мы найдём иной выход.
Его немая благодарность говорит лучше всяких слов. Он уходит, ему надо подумать. Пожалуй, мне тоже стоит последовать его примеру.
Но обещанный "иной выход" никак не приходит в голову. Лишь только утихает тревога за внука, как мысли опять начинают путаться, не хватает дыхания, грудь словно сжимают тиски, а в сердце рождаются беззвучные стоны муки и страха... Не мои. Нет, не мои.
И внезапно я понимаю.
Это плачет лес.
Броселианд, дом мой, кров мой, счастье моё... Ты закрыт, сдавлен тугим, тесным обручем, и тебе от этого больно. Почему я раньше не чувствовала твою боль, как свою? Потому что раньше не бывало такого в ту пору, когда над притихшим миром восходит Чёрная Луна. Близость её обостряет мои чувства, мне плохо от её приближения, как никогда раньше, потому что ты - страдаешь, Броселиандский лес, тебя страшит неведомая угроза.
Еле добравшись до расстеленного загодя плаща, без сил опускаюсь наземь, судорожно цепляясь за ствол дерева. Перед глазами всё плывёт, сердце бешено заходится в груди, душно...
Кто-то идёт мимо. Кажется, двор Морганы в полном составе. Не повернув головы, не вымолвив ни слова... Пусть. Зато меня находит Кимидей, и я благодарно опираюсь на неё, укладываю голову ей на колени. Кажется, когда-то у меня было видение... Ах, нет, это я предрекала Мерлину. В любом случае, мы сидим не под дубом, и...
Катится, катится из ослабевших пальцев яблоко, предложенное заботливой Этайн. Я вновь в большом шатре, но не помню, как здесь оказалась, - кажется, привели? Рядом - Гвиневера, Дарил, Лоранна и даже Магдала с таким забавным выражением лица, что... Глоток доброго вина? Нет. Не вина - воды. Вода не только очищает тело, она исцеляет дух.
Сознание проясняется, и я вижу слёзы в глазах моего сына. Что-то случилось, и мне надо скорее прийти в себя, ведь я...
- Матушка... - Ланселот протягивает мне руку, и я вкладываю пальцы в его тёплую ладонь. - Прости, что тревожу тебя, когда ты в таком состоянии, но - ты так нужна мне сейчас...
Сын мой, ты же знаешь, я ради тебя и со смертного одра поднимусь, что там какой-то приступ? Подождёт, мне некогда. Тем более, что дело и впрямь серьёзное. Когда Ланселот говорит мне, что Моргана, похоже, наложила на Артура внушение, в первый миг я не верю своим ушам. Мои амулеты никогда меня не подводили, и ведь я предупреждала короля, чтобы тот не позволял брать себя за руку... Но что ещё более странно - то кольцо, что я чаровала Артуру, оказалось не разряжено. Артефакт не утратил силу, будто заклятье прошло сквозь него, минуя защиту.
А в том, что заклятье было, нет никаких сомнений. Иначе зачем бы понадобилось Артуру подходить к своему первому рыцарю и клеветать на себя, утверждая, что в ту ночь, когда был зачат Медравт, над Морганой вершилось насилие? Как же хорошо, что Ланселот знает правду... И как хорошо, что он заподозрил неладное и позвал меня. Моргана не могла сделать более неудачного хода. Теперь у нас есть подтверждение тому, что она действительно опасна, но вреда Артуру ей причинить не удалось.
Но как она смогла обойти защиту?
- Так ведь венец у неё, - говорит оказавшаяся рядом любопытная Джилли. - Мордред забрал его у нас с Калебом, а я даже проклясть его не смогла из-за браслета. Обидно!
Вот и пригодился тебе артефакт Левой Руки, юный Медравт...
- Госпожа Нимуэ. - Жрица Дарил явно чем-то озадачена. - Я только что проходила мимо шатров людей из Горры и слышала, как кто-то дважды произнёс: "Ледяные лезвия!".
Атакующее заклятье? Но поблизости нет ни одного монстра. И где... где Галахад? Я помню, что он направлялся к горрцам, он вообще часто у них бывает - мальчик светел и дружелюбен, ему явно нравятся новые знакомые.
- Галахад? - ухмыляется ошивающийся возле горрских палаток Калеб. - Ищите. Вы не поверите, чем он сейчас занят...
Отцовское сердце не обмануть - Ланселот уверенно направляется к одному из шатров, распахивает полотнища входа - и так и застывает с окаменевшим лицом.
Признаться честно, уж чего я не ожидала, так это застать своего внука в объятьях юного Эмерика. И, судя по всему, они готовы вот-вот... Да, хорошо ещё, что только "вот-вот", а не "уже".
- Галахад, что ты творишь? - пугающе ровным голосом спрашивает Ланселот, а в ответ ему звучит, как ни в чём не бывало:
- А что такого? Уйди, ты нам мешаешь.
Боги всеблагие! После следующей пары реплик не только я понимаю, что тут дело нечисто.
- Ты ведёшь себя не как обычно, - хмурится мой сын, так сжимая рукоять меча, что если бы я его не знала, то могла бы подумать, что он сейчас зарубит Эмерика.
- Да всё в порядке, отстань, - доносится из шатра непривычно капризный голос моего внука, и я мягко опускаюсь на колени у входа в шатёр.
- Галахад, скажи мне, ты пил сегодня что-нибудь вместе с людьми из Горры?
- Да какая разница? Может, и пил. Что такого-то?
- А не было ли у твоего питья сладкого вишнёвого привкуса? - терпеливо продолжаю я, и мальчик бурчит в ответ:
- Да просто вино мы пили, красное, вишнёвое.
Так я и думала.
- Что ж, всё ясно, - вздыхаю я и, дотянувшись, касаюсь руки внука. - Галахад, сон. Ланселот, уноси его. Его опоили приворотным зельем.
Ланселот без слов вытаскивает обмякшего юношу из шатра и вскидывает на плечо. По-хорошему, мне нужен Медравт... Разобраться бы, зачем его спутникам понадобилось подливать моему внуку приворот. Но его нет рядом, а сейчас важнее помочь Галахаду. Благо, у Дарил при себе оказывается отворотное зелье, которое можно влить в горло и спящему.
А вот когда проснётся - тогда и посмотрим, что он скажет.
***
На пришедшего в себя Галахада больно смотреть. Приворотное зелье не лишает жертву памяти - мальчик помнит, что делал и что говорил. Краска стыда заливает щёки, он с мучительным стоном закрывает лицо ладонями.
- Что же я натворил... Бабушка, мне так стыдно!
Бедный мальчик. А мне и жалко его, и улыбаться хочется. Всё же обошлось, ничего не случилось. Вот только одного не пойму - зачем? Злой шутки ради? С них станется. А ведь приворотное зелье срабатывает на первое произнесённое имя...
Однако же мне действительно стало легче дышать, приступ почти прошёл. Раз так действует тревога за близких - значит, мне надо занять себя делом, а не отвлекаться на никому не нужные страдания.
Вот только что делать - непонятно. И, в который раз уже за сегодняшний день, в воздухе повисает заветное - был бы здесь Мерлин... Вот уж он бы действительно что-нибудь придумал.
Кто-то предлагает вызвать его дух, и заинтересовавшийся Ланселот подходит к этому вопросу со своей обычной практичностью.
- То есть, если попробовать его позвать, то он, может, и откликнется? Ладно... - И, откашлявшись, сын мой зычным голосом вещает на весь лагерь: - Мерлин, приди!
Все невольно оборачиваются ко входу, хоть и не особенно надеются на успех столь нелепой попытки, и буквально через пару секунд...
- Сын мой, кажется, у тебя получилось, - изменившимся голосом молвлю я, не сводя глаз с призрачной фигуры, возникшей на пороге.
Вот он, Мерлин... В своей обычной синей мантии, с капюшоном, надвинутым на лоб и скрывающим лицо, - только и можно, что угадать знакомый блеск глаз из его тени. И, кроме меня, его полупрозрачный образ никто не видит... Кроме меня и Аэзельстана.
Призрак проходит мимо, встаёт за спиной юноши, кладёт руки ему на плечи - и Аэзельстан начинает говорить, повторяя его слова.
С трудом заставляю себя вслушиваться в смысл его речей, впитывая в себя звучание родного голоса. Старый друг говорит о том, что жрецом Белой Чаши может стать волшебник, который откажется от своей силы и посвятит себя пути друида либо же монаха. Но следует остерегаться чернокнижников... Что ж, Моргане никто и не собирался предлагать такой выбор.
На вопрос, как вернуть его в мир живых, призрак ничего не отвечает. Молчит - не знает или не хочет говорить? Но упоминает о том, что заперты мы здесь по вине древнего и злого колдуна, который проснётся, когда взойдёт Чёрная Луна. Час от часу не легче...
Время пребывания духов в мире живых коротко - Мерлин отпускает Аэзельстана и отходит к выходу. Побледневшего и обессилевшего сакса усаживают на скамью и поят вином, а я невольно делаю пару шагов вослед призраку, но... Не даёт себя догнать - тает, как туман в лучах солнца. Ни слова, ни взгляда, ни жеста. Всё, как обычно. Ах, Мерлин, старый друг мой, боль и отрада моего сердца, - даже шаг за грань жизни не изменил тебя. Ты не мог найти достаточно сил, чтобы явиться ко мне, но как только под ударом оказалось будущее Камелота...
Грустно, понимающе улыбаюсь и отворачиваюсь от входа в шатёр. Всё так, всё правильно, но... Не ожидала, что мне будет так горько. И ведь уже вроде бы привыкла за сорок лет...
Впрочем, душевным терзаниям здесь и сейчас не место. Нужно что-то решать с четвёртым жрецом. Вот только... Даже если ученики Морганы - не чернокнижники, они ни за что не согласятся, тут и спрашивать бесполезно. Кимидей - она едва только успела сделаться волшебницей, вернуть сан жрицы уже не может, а обрекать её на удел монахини... Нет, это слишком жестоко. Остаюсь только... я.
Но я тоже не могу.
Не стану скрывать, при мысли о том, что я могу лишиться магии, моё сердце охватывает ужас. Это же... это - как потерять себя, свою суть. Стать совершенно иным человеком. И... и не факт, что мне захочется петь, если я стану жрицей, пусть даже голос мой не уйдёт вослед магическому дару. Однако, если бы это зависело лишь от моего желания... Я бы смогла смириться. Я бы пошла на эту жертву. Вот только дело не только во мне.
За мной - Камелот.
- Даже не думай об этом, - решительно качает головой Артур, и - зачем лгать? - я испытываю немыслимое облегчение при его словах. - Мы не можем позволить себе ещё раз лишиться мага. Я - не могу. К тому же, здесь Моргана. Чёрная Луна пройдёт за одну ночь, но если ты станешь жрицей, мы потеряем тебя навсегда. И после Мерлина... Ещё раз я этого не вынесу.
Мой бедный король. Как он жалеет, что его не было с нами, когда появился призрак Мерлина. Он о стольком хотел поговорить с ним. Правда, не думаю, что дух бы ответил.
Но что же делать?
К шатру постепенно стекается народ, пришёл даже Ульх - и, кажется, никто не против его присутствия, раз уж он в здравом уме и не кидается проклятьями во все стороны. Если зрение не изменило мне, он даже извинился перед королевой.
Так, а это ещё что такое?! Я-то думала, что мы здесь одни и никому нет хода в закрытый лес, так откуда взялся этот старик? Явно не из нашей братии, просто какой-то лесной отшельник. В седой растрёпанной шевелюре торчат веточки черники и вереска, взгляд блуждает, разум явно отягощён маразмом и склерозом. Я не могу сдержать улыбку, когда он называет меня дочкой. Дедушка, конечно, постарше меня будет... Лет на пятнадцать. Но чтобы "дочка"!
Когда старик узнаёт, что перед ним - король, едва не повторяется сцена с буханьем на колени, только на сей раз уже не от лица Магдалы. Но деда, хвала богам, удаётся удержать. А то мне страшно представить, как отзовутся на сей подвиг его кости и суставы.
Но вот когда пришлец называет "сынком" Лесного Короля...
- Какой я тебе сынок? - ласково улыбается Ульх, и я чувствую, как ему смешно. - Я же старше тебя.
- Да ну? А мне-то знать откуда? - шамкает дед, прикладываясь к "чарочке" с элем, поднесённой учтивыми рыцарями. - Вон вы все тут, молодые и красивые, благородные рыцари и дамы.
- Я не рыцарь, - уже едва ли не хихикает Ульх, пока мы дружно пытаемся выяснить, как старик сюда забрёл (шёл, шёл - и дошёл!), где находится его дом (в лесу, недалеко) и как этот самый дом называется (землянка!). Под конец, в благодарность за приём и угощение, старик рассказывает нам байку - мол, если убить дракона и съесть его печень (которую дед упорно именует печёнкой), то можно получить ответ на любой вопрос, но только один.
- А сам-то ты дракона видел, дедушка? - спрашивает кто-то.
- Дедушки ви-идел, а как же! - важно кивает старик, уже "уговоривший" свой эль. - Ой, как дедушка тогда бежал... Бы-ыстро бежал!
- И что, убежал? - улыбаюсь я.
- Ну, дедушка тогда ещё молодой был. Давнёхонько, да... А и страху-то натерпелся!
Он ещё успевает пробормотать что-то невразумительное в ответ на мой вопрос о проклятых венцах, а потом Гарет уводит его в один из шатров, отдыхать. А то дед, видимо, совсем осоловел, и ему хорошо.
А ко мне подходит Ульх.
- Ну что, понравилась сказочка про драконью печёнку?
- Она неплоха, - киваю я. - Только непонятно, где и когда этот старик дракона встретил. Их же почти не осталось.
- А вот интересно мне, что вы будете делать, если на вас действительно дракон поползёт? - задумчиво вопрошает Ульх, по-птичьи склоняя голову набок, и я настораживаюсь.
- Ульх, откуда в твоём лесу взяться драконам?
- А мало ли, - уклончиво отвечает фэйри. - Вдруг. Старик ведь не сказал, как его убить.
- Ну... Среди нас есть и рыцари, и маги, - думаю, отобьёмся.
- Полагаешь, это так просто? - насмешливо подымает брови Ульх, и я вздыхаю:
- Дай угадаю. Ты знаешь, как победить дракона?
- Знаю, - довольно кивает фэйри. - Но просто так не скажу.
Этого и следовало ожидать.
- И чего же ты хочешь?
- Корону вашего короля.
У меня бессильно опускаются руки.
- Опять?! Ульх...
- Ну так венец-то у меня забрали, - перебивает меня фэйри. - А я к нему привык. Или верните его, или корону отдавайте.
- Венец проклят, Ульх, - осторожно напоминаю я, но Лесной Король непреклонен.
- Тогда - корону. Подумай, чародейка, вдруг дракон?
- Вот если он появится, тогда и будем решать.
Второй раз слышать такое требование - нет, Артуру это вряд ли понравится.
- Как знаешь, - пожимает плечами Ульх и отходит в сторону.
И буквально через несколько минут над лагерем разносится громогласный нечеловеческий рёв:
- Где владыка Ниармайн?!
Накаркал... То есть, наухал, филин! Сохрани нас, всеблагая богиня Дану...
Дракон.
***
Были времена, когда драконы, жившие на логрской земле, обладали великой мудростью и величественностью, любили играть в загадки и нередко помогали людям добрым советом, а то и делом - если правильно попросить. Но было это давным-давно, и те благословенные годы канули в туман забвения. На смену благородным созерцателям пришли иные - жестокие и грубые звери, плюющиеся огнём на потребу своим безжалостным сердцам. Потом начали потихоньку вымирать и они, но... То, что предстало нашим взорам сейчас, никак не являло собой образчик вымершей расы. Куда там! Этот экземпляр был просто неприлично жив.
Дракон потрясал воображение. Огромный, чёрный, двухголовый - его крылья закрывали солнце, а от рёва закладывало уши.
- Где владыка Ниармайн?!
Но ведь он разумен - быть может, удастся с ним договориться? Ха, размечталась, Владычица Озера! На все попытки выяснить, кто такой этот владыка Ниармайн, и вразумить ящера, что среди нас его нет и мы не знаем, где он, дракон не отреагировал. Вернее... не так, как нам бы этого хотелось. Полетело огненное дыхание, опаляя всех, кто попал под обжигающую волну. Хорошо ещё, не сильно, - дракон явно развлекался.
Отчаянные усилия дотянуться до него мечами ничего не дают - зверь легко уворачивается или отражает удары когтями. А я даже не пробую прибегнуть к атакующим заклятьям - просто бросаюсь наперерез дракону, прямиком под гигантские оскаленные морды, и раскидываю руки в стороны.
- Кольцо воды!
Возможно, на ящера могут подействовать оковы ветра, ледяные лезвия или блик огня. Но мне куда важнее защитить тех, кто оказался за моей спиной, - Артура, Гвиневеру, Аэзельстана, Галахада, Медравта... Рядом со мной раскрываются новые купола - тех, кому я чаровала защитные амулеты, - и их хватает, чтобы укрыть всех. Дракон раздражённо шипит, но я не опускаю рук пред взглядом немигающих жёлтых глаз.
Покружив ещё для острастки над шатром, чудовище улетает. Время смотреть, все ли живы, залечивать ожоги и думать, что делать дальше. Кто такой этот владыка Ниармайн, зачем он нужен дракону, откуда здесь, вообще, взялся дракон - и как его победить? И тут внезапно подают голос Магдала и Кимидей. Знахарка утверждает, что слышала это имя в старых сказках, а Кимидей достаёт из сумки пожелтевший от времени пергамент - и Ланселот зачитывает вслух историю о злом колдуне Ниармайне и герое Мель Дане, что сражались здесь в последнем бою двести лет назад. А я вспоминаю наш ночной разговор с ученицей... Так вот, кто её предок!
Однако, как ни жаль, это знание не помогает нам понять, как убить дракона. Ульх вновь требует за этот секрет либо корону Артура, либо свой венец, но Медравт категорически отказывается отдавать опасное украшение - венец-то проклят, именно из-за него у Ульха провалы в памяти, именно он заставлял его вызывать чудовищ и сыпать проклятьями.
- Нимуэ, можно отдать венец нам, а мы его спрячем, - тихонько шепчет мне Огонёк. - И у людей его уже не будет, и на Короля он не повлияет. Нам же тоже плохо, когда он безумен.
Но когда я озвучиваю этот план для Медравта, он резко разворачивается - и волчьи глаза внезапно озаряет вспышка гнева, так близко, так быстро...
- Нет, - цедит юноша сквозь стиснутые зубы. - Фэйри я ничего не отдам. Им нельзя верить.
Я спокойно выдерживаю опаляющий яростью взгляд - и не отвожу собственный. Я уже видела тебя таким, и ещё страшнее, - в своих видениях. Нужно нечто большее, чтобы испугать меня. Но поступай, как знаешь.
Кто-то советует выдать дракону найденные в лесу артефакты. В ответ Медравт просит дам заткнуть уши, но щедрое предложение выдать дракону взамен... хм... люлей - я слышу и так. Сочно сказал, ничего не попишешь. Отчего-то становится смешно.
Мрачный Артур зовёт Ульха поговорить наедине - и возвращается уже без короны. Вот только королём он от этого действительно быть не перестал, тут фэйри был прав.
Но как же убить дракона?
Оказывается, для этого понадобится объединить силы мага, друида и рыцаря. Маг должен ослепить дракона бликом огня, друид - плеснуть ему в пасть дурман-траву, сонное зелье, и, когда ящер рухнет на землю, рыцарь довершит остальное. Сонное зелье можно добыть у фэйри - сомневаюсь, что Лесной Король заломит за него такую уж непомерную цену, учитывая обстоятельства.
А пока нам нужно держаться вместе. И не отпускать Магдалу бегать по лесам! Да все ли, вообще, здесь? Куда Медравт делся? К озеру пошёл... Ох, ну самое время. Я разрываюсь. То ли идти за ним - но вдруг дракон? То ли не идти - но вдруг дракон к озеру прилетит? Решившись, посылаю за горрским принцем Кимидей и Аэзельстана, у обоих - амулеты. Медравт приходит через пару минут - злой, мокрый и босой, с сандалиями в руке.
- Вот даже окунуться не дадут, бегут и кричат, что у нас опять дракон! - ворчит он, спешно обуваясь. - А что, без меня никак? И ведь ладно бы, как нормального героя, с мечом из озера выловили. Нет! Будут потом менестрели баллады складывать - мол, вышел воин на дракона с тапками наперевес...
Ну, и что с ним будешь делать? Только смеяться и остаётся. Не ругаться же, что в такой опасный момент в одиночку ходить нельзя. Он же действительно не боится. Ни на унцию не боится.
А горячий ветер уже гнёт кроны ближних деревьев, и над лесом раздаётся уже знакомое:
- Где владыка Ниармайн?
Где-где... Где сонное зелье и Хортвуд, хотелось бы мне знать?! И почему никто не остался в шатре, почему все высыпали на поляну?
Этайн и Дарил держат "кольца воды", Шеан ждёт знака, чтобы ослепить дракона, а Медравт... У меня ёкает сердце, когда этот безумец начинает отвлекать внимание чудовища на себя - безоружный, бегает от него спиной вперёд, не сводя глаз со злобных морд, да ещё и разговаривать при этом умудряется. Одевшись в "каменную кожу", я держусь рядом, готовая - если что - уберечь. Но в какой-то момент Медравт оборачивается, просто хватает меня в охапку, обдав прохладой озёрной воды, и - без усилий, как пушинку, отрывает от земли, буквально переставляя ближе к основной группе.
- Защищай их!
Тебя бы кто защитил, бедовая голова.
Но он прав - за моей спиной Гвиневера, и я вновь ставлю купол. На что из-за правого моего плеча раздаётся удивлённо-насмешливый голос Морганы:
- Нимуэ, ты меня защищаешь? Как это мило...
А почему нет? Тем более, если так получилось не глядя.
Ну, наконец-то! Все на месте. Придерживая увесистую сумку, к нам прибежал Хортвуд и ловко плеснул в пасть дракону сонное зелье - когда тот заревел в ярости, ослеплённый Шеаном. А сын мой, подскочив к чешуйчатой твари, занёс меч... И в Броселианде стало одним драконом меньше.
Но подвиг Ланселота на этом не закончился. Мало убить дракона, его нужно ещё освежевать, чтобы добыть драгоценную печень. А после - придумать нужный вопрос. И съесть её, задав его. А, учитывая степень жёсткости и неприглядности драконьих внутренностей... Но сын мой, мужественно давясь, совершает сие героическое деяние, вопросив перед этим: "Как, каким образом и с помощью чего нам победить злого колдуна, который запер нас здесь?". И ответ действительно приходит. Но такой, что поневоле задумаешься - а стоило ли спрашивать?
Нам нужны волшебный меч, волшебная чаша и наследник древнего героя.
Меч у нас есть - это Экскалибур короля Артура, и я лично могу подтвердить, что он волшебный. Чаша... Чаша Дану, святой Грааль - я знала, что всё опять сведётся к ней! А наследник героя? Несомненно, у каждого из нас наверняка в роду выдавались какие-нибудь легендарные личности, но того ли от нас хотят? Ланселот сразу отказывается от такой чести, утверждая, что речь о том герое, что уже имел дело с этим колдуном. Сиречь, о Мель Дане.
Кимидей... Неужели выйти с мечом против могущественного волшебника должна моя ученица? Как видно - да. Но ведь она не умеет владеть клинком. Обращаться с оружием учат уже прошедших посвящение жриц, а она не успела... Но пусть так, пусть случится чудо и Экскалибур даст ей силу и умение, - у нас по-прежнему нет Чаши. И нет четвёртого жреца.
Я уже ненавижу эту фразу.
Мы не знаем, как выпутываться. Над лагерем повисает тревожное бездействие. Кто-то занимается какими-то пустяками, кто-то просто сидит и ждёт неведомо чего. Медравт уводит Ланселота на разговор, и говорят они долго, но я им там не нужна - как только я подхожу ближе, Медравт просить оставить их одних. Мужской разговор, конечно. А мне опять возвращаться к своим думам.
Был бы здесь Мерлин - и кто-то из нас без колебаний отдал бы свою силу ради спасения остальных, а Камелот не остался бы без мага. Но его нет.
И тут Ульх заявляет, что знает, где находится его могила. Не понимаю, что это нам даёт, раз у нас нет Чаши, но... быть может, если я увижу его тело и пойму, что с ним случилось, мы сможем найти какой-то иной способ вернуть его?
Однако Лесной Король показывает всю свою суть фэйри - и требует в качестве платы отдать ему королеву Гвиневеру. На год и один день. Уговоры не помогают. Ульх смеётся. Попросишь уменьшить срок - потребует три года, попробуешь надбавить - запросит все семь.
Медравт, как ты не понимаешь, что так нельзя? Нельзя подсылать к Ульху Гвиневеру с зачарованным цветком в волосах. Если очарование и подействует, то что будет потом, когда эффект заклятья спадёт? Да, ты прав, Ульх любит добрые шутки - но это уже совсем не шутка. И, тем более, не добрая. Это - обман. И - нет же, нет, мы отвергаем этот вариант не потому, что его предложил ты, мы видим, что ты пытаешься помочь, просто... Но ты срываешься и уходишь, как обиженный ребёнок, а я не могу пойти следом и утешить тебя, потому что нужна здесь. Как же тяжело... Вновь накатывает удушье, но я прогоняю его прочь и иду говорить с Джилли. Она соглашается помочь - ведь, по её словам, в Броселианде уже есть королева, и вторая тут не нужна. Не знаю, как ей это удаётся, но прекрасная лаанан уговаривает Ульха скостить срок до одного дня. Но - и только. А Артур по-прежнему непреклонен.
А тут ещё и Хортвуд... Один артефакт потерял - другой нашёл. Утверждает, что кольцо у него отобрали люди Морганы, вот только он ничего об этом не помнит, поэтому - подозрительно. Что ж, я не удивлюсь, если так оно и есть. А этот медальон... Я не могу определить, что он из себя представляет, но друид явно не хочет его носить и отдаёт мне. Сперва я прячу было его в сумку, но потом, передумав, вешаю на шею. И на него сразу обращает внимание Этайн. Ей определённо нужна эта вещь, она её притягивает, хотя девушка и не знает, почему. Что же... Я не чувствую недоброго умысла в этом артефакте, чем бы он ни был. Я легко могу с ним расстаться - и мнится мне, что Этайн просит его не просто так. И я знаю, что не пожалею о последствиях, если отдам его. Поэтому девушке не приходится просить дважды.
Но про кольцо у Медравта я спрашивать не буду. А вот уточнить, что на Ульха не действует очарование, - это стоит сделать. Правда, узнав, что об этом мне сказала Джилли, юноша презрительно фыркает:
- Ты веришь фэйри?
- Да, верю, - киваю я. - Джилли сказала, что Магдала пыталась очаровать его, но у неё ничего не вышло.
- Когда это я пыталась? - очень натурально удивляется стоящая рядом знахарка. - Ничего я такого не делала!
- Разве? И не подходила к Ульху с цветком в волосах?
- Да никогда!
- И не владеешь ритуальной магией?
- Да я ж - простая знахарка, чего там какие-то ритуалы?
И я чувствую, что Медравт поверит скорее ей, нежели мне - со слов фэйри. А у меня нет иных доказательств. Мысль о "поисках истины" даже не посещает мою голову - она вновь начинает кружиться, грудь давит. Не хочу сейчас спорить и ничего доказывать. Не хочу становиться для него если не врагом, то женщиной, которой нельзя верить. И как же жаль, что лишь потом я узнаю от Гарета, что Магдала действительно расхаживала по лесу с цветком в волосах и излучала необычное очарование. Как жаль, что я не спросила его об этом раньше...
Что же ты со мной делаешь, Броселиандский лес?
А Чёрная Луна уже совсем скоро...
***
Впрочем, кое-кого Чёрная Луна беспокоит явно меньше, чем надо бы. Калеб решил поразвлечься, и подговорил его явно Эмерик. А, брат Бенедикт, ты считаешь себя королём Артуром? Сон, брат Бенедикт. Аэзельстан, ты опять всех панически боишься? Оковы ветра и сон, Аэзельстан. Гарет, унеси его, он же прямо в проходе свалился.
Говорили ещё, что раньше, пока меня не было, того же брата Бенедикта и Бестразар обратили в кроликов и довели-таки до греха... Пришлось разнимать за уши.
А в рядах фэйри пополнение - безголовый эллилдан, бывший ранее монахом Уиллиамом и убийцей Айрунгом. Правда, голова-то у него на месте, просто мы её не всегда видим, а вот голову своего трупа свежеиспечённый Бульк будет искать ещё долго - такое наказание придумал ему Лесной Король за убийство сестры.
Кстати, о Лесном Короле. А вот и он сам, собственной персоной. При виде его по всему шатру разносится восхищённое "о-о-о!", я мельком замечаю цветок в рыжих волосах и опускаю глаза - хоть уже и чуточку поздно. Ах, друг мой, ты и так мне дорог, зачем подкреплять это ритуалом? И ведь знаю, кто заколдовал для тебя цветок. Но сейчас нет смысла кричать на весь лес о том, что Магдала лгала. А ещё я знаю, зачем тебе понадобилось прибегать к ритуальной магии. Только так Артур согласится отдать тебе Гвиневеру - даже лишь на день. И ты знаешь, что я ни за что бы не согласилась провести для тебя ритуал очарования. Спасибо, что не попросил.
Ко мне подходит чуть встревоженная Этайн.
- Госпожа Нимуэ, твой сын...
Ланселот спускается к озеру. Ох, не стоит оставлять его одного... Но двор Морганы находит очередной тайник, и разносится по округе звонкий голос саксонского барда, требующего показать находку. Зря ты так, ой зря. Пусть для нас в Камелоте ты уже, скорее, гость, а не пленник, но Медравт явно по-другому относится к заложникам.
- Мне не нравится, когда мне указывают, - неспешно говорит он, скрестив руки на груди и прислонившись к стволу дерева, за которым ученики Морганы решают новую загадку. - Особенно не нравится слышать это от тебя.
- Но мы же должны помогать друг другу, мы все в одной лодке!
- В лодке, говоришь? - поднимает брови Медравт. - Так полезай в неё и плыви отсюда. Тайник нашёл я - и я же буду решать, кому мне его показывать. Здесь властно моё право.
Оскорблённый бард всё же не затевает ссору и молча уходит, а Медравт поворачивается к нам с Гаретом, Этайн и Кимидей, и взгляд его смягчается.
- Вы, конечно же, вольны подойти и взглянуть. Мне просто не нравится этот выскочка, забывший своё место. Но с вами я не в ссоре, и, разумеется...
Учтивы речи твои, Медравт, но - в самом деле, моё место сейчас не здесь, а рядом с сыном. Я прошу Этайн проследить тут за всем (хотя уже ни секунды не сомневаюсь в том, кому достанется содержимое тайника) и спускаюсь к озеру. Ланселот стоит у самой воды и, поднеся ладонь к лицу, что-то увлечённо разглядывает. При виде меня его лицо озаряет ясная, хоть и усталая улыбка.
- Матушка, посмотри.
У него на ладони шустро перебирает лапками крохотная лягушка или даже жаба - детёныш, сейчас как раз такое время, когда их много вблизи ручьёв, озёр и болот. Я подставляю свою руку, и малютка переползает на неё и резво лезет вверх, к ребру ладони, но там моих пальцев уже осторожно касается рука Ланселота - жабке просто некуда деваться.
Пару минут мы забавляемся так, и я вновь чувствую себя на тридцать лет моложе - на ту пору, когда мой мальчик с восторженными глазами приносил мне на погляд всякую живность. Но жабка, исхитрившись, срывается с наших рук, прыгает в траву - и только мы её и видели. Краткий миг воспоминаний минул, пора вновь подумать о настоящем.
- Почему ты ушёл из лагеря? Что-то случилось? - спрашиваю я, и Ланселот пожимает плечами.
- А мне там сейчас нечего делать. Все эти споры, разговоры, размышления... Удел рыцаря - подвиги, а их там как раз и не предвидится. Мне просто захотелось побыть одному. Подумать.
- Если я мешаю, то могу уйти.
- Ну, что ты, матушка, - улыбается мой сын. - Как же ты можешь мне помешать?
- Видимо, как-то могу, раз уж вы с Медравтом меня прогнали, не дав присоединиться к мужскому разговору, - поддразниваю его я, и Ланселот серьёзно качает головой:
- Это действительно был мужской разговор. Мы столько успели обсудить. И его детство на островах, и его взгляды на жизнь, на образ короля, на управление государством. И вот, знаешь, матушка, говорит он - о политике, о войне с саксами, обо всём прочем, - и я смотрю на него и понимаю, что говорит он хоть жёстко, а всё же правильно, вот только... Отца ему не хватает. Я даже пожалел, что он - не мой сын. Нет, я не променяю Галахада ни на кого, но... Ты же понимаешь меня?
- Понимаю, - тихо киваю я.
И мы говорим о Медравте. О нашей с ним встрече два года назад, о моём видении, о том, как он смотрит на Артура - и как на отца, и как на короля, - о страстном желании уберечь юношу от его судьбы, что ходит за ним неслышной тенью. О его возможном будущем. И о будущем Камелота.
- Будь ему другом, - прошу я сына. - Если у меня не получится спасти этого юношу, то уж ты эту битву не проиграешь, я знаю, я верю. Не думаю, что он подпустит меня к себе так близко, как тебя.
- Попробуй поговорить с ним сама, - предлагает Ланселот. - Быть может, ты чем-то его разочаровала - но ты говоришь, что вы общались столь недолго... Я не верю, что он не захочет говорить с тобой.
Я улыбаюсь и сжимаю его локоть. Как давно мы не оставались наедине вот так. Он - первый рыцарь Камелота, я - придворная чародейка... Но даже суетные хлопоты, дела и заботы не дают нам забыть о том, кто мы есть в первую очередь. Любящие и любимые - сын и мать.
Но вдруг тишину леса прорезает далёкий зов.
- Слышишь? - настораживается мой сын, мгновенно оборачиваясь к тропе.
- Слышу, - киваю я. - Кажется, нас зовут. Идём.
И точно - крик повторяется, и на сей раз уже разборчиво.
- Ланселот!
Узнаю голос Гарета. А вот и он сам, спешит нам навстречу.
- Ланселот... Госпожа моя Нимуэ! Скорее, идёмте. Лесной Король согласился показать нам могилу Мерлина. Он ведёт всех к ней.
***
Годы мои уже не те, чтобы стремглав по кустам носиться, - сказала чародейка Нимуэ и, подхватив подол платья одной рукой и второй придерживая на боку отнюдь не пустую сумку, что есть духу помчалась вверх по холму, прямиком по черничным зарослям, к голове колонны, выстроившейся вслед за Ульхом. Похоже, к могиле Мерлина решил отправиться весь лагерь - даже ученики Морганы, пересмеиваясь и перешёптываясь, но всё же пристроились в хвосте.
Сойдя с тропы, мы поднялись на пригорок, и я вздохнула, заметив, как беспечно Галахад подаёт руку Моргане. Но досада моя без следа исчезла из сжавшегося сердца, стоило мне увидеть...
Мерлин лежал в узкой ложбинке, среди буйной зелени, стелющейся по его могиле. Руки скрещены на груди, поверх них - венок из листьев плюща, тёмные кудри обрамляют спокойное, живое лицо - такое чувство, что маг просто спит и вот-вот проснётся. В чём есть доля истины, ведь в мире мёртвых дух его не появлялся. Я проверяла.
Конечно же, первым к телу наставника подходит Артур, никому не отнять у него это священное право. Сняв с руки кольцо с драконом - кольцо Мерлина, - он надевает его магу на палец и тихо, но отчаянно просит - открыть глаза, прийти в себя, вернуться, ведь он так нужен Логрии, стране, что он поклялся защищать. Мне не слышны все слова, но разве я не знаю, что может сказать король тому, кто долгие годы стоял за правым его плечом?
Не помогает. Артур поднимает на меня взгляд, и в глазах его светится неизбывное горе.
- Нимуэ... Можешь ли ты что-то сделать, чтобы пробудить его?
Ах, мой король, если бы я была в силах! Опустившись на колени, я без труда определяю, что тело Мерлина не покинула жизнь, но вот дух его ушёл неведомо куда. Можно попытаться позвать его... Вот только мне ли не знать, что на мой зов он не откликнется. Впрочем, попробовать стоит. Но вот беда - рядом с телом старого друга у меня мгновенно вылетают из головы слова всех песен. Я мучительно пытаюсь найти подходящую, способную вызвать дух из-за грани, но разум мой оказывается бессилен, а время идёт...
- Может быть, есть какое-то заклятье? - негромко спрашивает Артур - и я вспоминаю.
Спасибо тебе, мой король. Есть, есть заклятье! Правда, оно представляет из себя лишь часть ритуала призыва - ну так и призывать нам нужно только дух, а не дух и тело.
И в отчаянной попытке дозваться, дотянуться голосом за грань неведомого, донести тоску и желание сердца, вернуть, спасти, воскресить...
Когда златые дерева
Обнимет юная листва,
Когда поднимется трава
Среди камней,
Когда восход моей звезды
Окрасит небо золотым,
Когда растает ночь как дым,
Приди ко мне.
Приди ко мне
Через тьму и мрак с Востока,
Приди ко мне
Через сотню лиг, через пропасть лет.
Приди ко мне...
И тишина. Замер в воздухе последний звенящий звук. Даже двор Морганы перестал перешёптываться, пока я пела. И на миг в сердце пробудилась совершенно безумная надежда - что услышит, потянется, отзовётся, откроет глаза...
Нет. Не услышал. Не вернулся. Хотя мне отчего-то кажется, что песнь моя достигла его слуха. Что ж... Это горько и больно, но - у меня нет власти над его чувствами, ради меня он не найдёт в себе достаточно сил, чтобы вырваться в мир живых. Так было всегда, так есть - и, похоже, что будет вовеки.
Я отхожу в сторону, не проронив ни слова. Артур вопрошает, не владеет ли здесь ещё кто-нибудь песенной магией. О чём ты, мой король? Только я. Но если Хортвуд попытается воззвать к богине Дану... Впрочем, успеха не достигает и друид.
- А давайте его кто-нибудь поцелует? - предлагает жизнерадостный бард. - Средство верное, проверенное. Особа королевской крови. Или тот, кого он при жизни больше всех любил. Кого, кстати, он больше всех любил?
И мы с Ланселотом, не сговариваясь, отвечаем в один голос:
- Магию!
Потому что так и есть. И не потому, что магия делала его великим, но потому, что с её помощью он берёг Камелот и будущее всей Логрии. В этом он видел свою судьбу и не позволял себе иной любви, ведь боги его ревнивы.
Напрасные попытки и безысходность порождают странные реакции. От безнадёжности мы начинаем смеяться.
- Послушайте, ну не поднимается! Может, его водой окатить? Кто сбегает до озера?
- Или ущипнуть.
- Или поцеловать! Я же говорю, особа королевской крови...
- Если его поцелует Моргана, он не встанет, он разложится, - язвит Шеан.
- А давайте Ланселот попробует его позвать. У него один раз уже получилось!
- Сейчас... - Откашливается. - Мерлин, приди! Нет, не помогает. А если так? Мерлин, приди в себя! Опять нет...
- А если напоить его из чаши плодородия?
- Боюсь, тогда он встанет, но не весь, - ехидный, но тихий комментарий Медравта. Так вот, что было в последнем тайнике...
Мы уже готовы перепробовать всё, что только можно. Убираем венок, кладём Мерлину на грудь Экскалибур, пытаемся найти какую-то подсказку на дне могилы - тщетно. Наконец, когда Магдала предлагает разбудить его частушками, Моргана решает прекратить балаган и уводит свой двор обратно в лагерь. С ними почему-то уходит Этайн. Но самое истерическое веселье только начинается...
После варианта похлопать Мерлина по щекам вновь возвращается тема поцелуя. И я не знаю, что делать и куда деваться. О нашей так и не сложившейся связи не знает никто, кроме моего сына и Лесного Короля. И поцеловать Мерлина вот так - это... не знаю. Совсем не то, чего мне хотелось бы. Не так. Если он, когда-нибудь, пусть даже ещё через сорок лет, решится меня поцеловать - это будет его решение, осознанное и добровольное. А так - получается, что я краду у него поцелуй. А ведь его боги ревнивы. Кроме того... Я знаю, что это не сработает. О чём и предупреждаю всех. Но уговоры слишком настойчивы - и я всё же склоняюсь над телом чародея и на краткий миг касаюсь губами его губ.
Всё не так. Неправильно. Должно быть по-другому. Это... будем считать, что этого поцелуя не было. Тем более, как я и предупреждала, он не подействовал.
- Я же говорила, - улыбаюсь я, и горечь ест уголки губ. - Ради меня он никогда не поднимется.
Аэзельстан тем временем развивает бурную деятельность. Честное слово, я удивляюсь, почему Мерлин до сих пор невозмутимо покоится в своей могиле. Этот неугомонный бард и мёртвого подымет, а чародей мёртв лишь наполовину. Но он не открывает глаза и после проникновенного пения сакса, и после того, как оный сакс тоже решает зачем-то его поцеловать... Я сама уже не могу не смеяться! А Мерлин... как лежал себе - так и лежит.
Наконец, было принято решение просто перенести его тело в лагерь и положить в общем шатре. Может быть, найдётся какой-то способ. Жрица Дарил пытается воззвать к богам, но ответа не получает. Однако же боги саксов, видимо, более настроены на разговор. Аэзельстан приносит весть о том, что "ритуал воскрешения Мерлина сокрыт у наших врагов". Взгляд всех присутствующих невольно обращаются к шатрам Морганы... Нет, я не отрицаю, что он может быть у них. Но я отказываюсь называть их врагами. Я верю, что ещё не всё потеряно - для большинства из них. Знаю, для кого-то эта моя вера покажется глупой надеждой наивной женщины, поэтому молчу о ней. Но по-прежнему убеждена в том, что всё будет хорошо.
Я верю в Медравта. Даже тогда, когда он требует трон Артура в обмен на ритуал. Это - проверка на прочность. Даже тогда, когда нам приносят весть о том, что Хортвуд и Бенедикт обращены в таракана и червяка и сидят в кубке под присмотром учеников Морганы. На это способны лишь фэйри, а они подчиняются лишь своему королю, они не станут носиться на побегушках у кого-то ещё, что бы кто ни говорил. Тем более, что вскоре оба "пленника" возвращаются к нам в человеческом обличье, целые и невредимые.
И когда Аэзельстан заявляет, что Медравт считает себя здесь хозяином, потому что якобы это утверждал у последнего тайника, - я рада видеть, что Артур досадливо морщится в ответ на эти слова, да и сын мой советует барду не преувеличивать. А я поясняю, как всё было на самом деле.
Но время идёт. Чёрная Луна уже совсем близко, и отчаяние Броселианда вновь мешает мне дышать, давит на сердце и виски. А затем - будто гром с ясного неба...
Гвиневера.
@темы: в вихре масок и костюмов, перевезите нас в Броселианд, проба пера
-
-
03.08.2011 в 11:17-
-
03.08.2011 в 18:44-
-
11.08.2011 в 18:14-
-
11.08.2011 в 18:17А ведь ещё и фото будет, хе-хе)
-
-
11.08.2011 в 18:21-
-
11.08.2011 в 18:24Зелё-оненький)) А у него две головы было - или это только у чёрного?
-
-
11.08.2011 в 18:25-
-
11.08.2011 в 18:27-
-
16.08.2011 в 01:32-
-
16.08.2011 в 01:41Ничего себе короткая! Ты камшовку вспомни - и то там простыня была) А про Роггерик я вообще молчу.
-
-
16.08.2011 в 01:48-
-
16.08.2011 в 08:34Ничё не знаю)) Уж если я по кабинеткам столько катают - то тут сами боги велели размахнуться. Я ж летописец.
-
-
16.08.2011 в 21:42-
-
16.08.2011 в 21:57Блин! Действительно)) Так, будем резко менять финал.