Рассвет был серым, пронизывающий ветер затянул небо тучами. Лес молчал. После скудного завтрака Бром и Эрагон затушили костёр и взвалили на плечи мешки, готовясь к уходу. Эрагон повесил лук и колчан сбоку на свой ранец, чтобы легко было до них дотянуться. На Сапфиру надели седло; ей придётся носить его, пока они не добудут лошадей. Эрагон крепко привязал к её спине и Зар’рок, ведь дополнительная тяжесть ему была не нужна. И потом, в его руках меч работал бы не лучше дубинки.
В зарослях ежевики Эрагону было спокойно, но, когда они вышли, в его движения закралась осторожность. Взлетевшая Сапфира кружила над их головами. Деревья становились всё тоньше — путники возвращались к ферме.
Я ещё увижу это место, убеждал себя Эрагон, смотря на разрушенные строения. Это изгнание не может быть вечным, вот и не будет. Когда-нибудь, когда опасность пройдёт стороной, я вернусь… Расправив плечи, юноша повернулся лицом к югу и тем странным, варварским землям, что лежали там.
Пока люди шли, Сапфира сменила направление, полетев на запад, к горам, и вскоре исчезла из виду. Смотреть на то, как она удалялась, Эрагону было неуютно. Даже сейчас, когда вокруг ни души, они не могли проводить время вместе. Ей придётся прятаться, на случай если им встретится попутчик.
читать дальше Следы ра’заков были плохо видны на осыпающемся снегу, но Эрагона это не беспокоило. Не похоже было, что они свернули с дороги в чащобу, ведь это был самый простой способ уйти из долины. Правда, покинув Паланкар, дорога разветвлялась на несколько путей. Сложно будет определить, по какому из них пошли ра’заки.
Путники шли молча, им важна была скорость. Но ноги Эрагона продолжали кровоточить там, где потрескались корки на ранах, и он спросил, чтобы отвлечься от неприятных ощущений:
— Так что же именно умеют делать драконы? Ты сказал, что знаешь кое-что об их способностях.
Бром рассмеялся и взмахнул рукой, сапфировое кольцо сверкнуло на его пальце.
— К несчастью, это лишь ничтожная малость по сравнению с тем, что я хотел бы знать. На твой вопрос люди пытались ответить столетиями, так что пойми — то, что я тебе рассказываю, неполно по своей природе. Драконы всегда были таинственными существами, хотя, может, и не желали того.
Прежде, чем я воистину смогу ответить на твой вопрос, тебе понадобится изучить азы познания драконов. Начинать с середины такой сложной темы без понимания основы, на которой она строится, — это безнадёжно собьёт тебя с толку. Я начну с жизненного цикла драконов, а затем, если это тебя не переутомит, мы перейдём к следующей теме.
Бром объяснил, как драконы спариваются и при каких обстоятельствах проклёвываются их яйца.
— Видишь ли, — сказал он, — когда драконица откладывает яйцо, детёныш внутри уже готов вылупиться. Но он ждёт подходящих условий, иногда годами. Когда драконы жили на воле, эти условия обычно диктовались доступностью пищи. Однако, когда они образовали союз с эльфами, какое-то число их яиц уходило Всадникам каждый год — обычно не более одного-двух. Эти яйца, или, вернее, детёныши внутри, не вылуплялись, пока рядом с ними не оказывались те, кому суждено было стать их Всадниками, — хоть и неизвестно, каким образом они это чувствовали. Для того, чтоб коснуться яиц, люди и эльфы выстраивались в очереди, в надежде, что кого-то из них изберут.
— Хочешь сказать, Сапфира могла и не вылупиться для меня? — спросил Эрагон.
— Вполне возможно, если б ты ей не понравился.
Юноша почувствовал себя удостоенным высокой чести, ведь из всех людей в Алагейзии Сапфира выбрала его. Он представил себе, как долго она ждала, и вздрогнул при мысли о том, каково это — скорчиться внутри яйца в полной темноте.
Бром продолжил свои наставления. Он объяснил, что и когда ели драконы. Взрослый осёдлый дракон мог обходиться без пищи месяцами, но в брачный сезон им приходилось есть каждую неделю. Некоторые растения могли исцелять их болезни, а другие — вызывать их. Существовали разные способы ухода за их когтями и чистки чешуи.
Старик рассказал о средствах защиты от нападения дракона и как вести с ним бой, пешком ли, на лошади или верхом на другом драконе. Животы этих зверей были покрыты бронёй, а вот подмышки — нет. Эрагон постоянно перебивал старика, задавая вопросы, но Бром, казалось, был рад этому. За такой беседой часы проходили незаметно.
С наступлением вечера путники приблизились к Теринсфорду. Когда они искали место для ночлега под темнеющим небом, Эрагон спросил:
— А кем был тот Всадник, что владел Зар’роком?
— Могучим воином, — ответил Бром, — в своё время его очень боялись, и он обладал великой мощью.
— А как его звали?
— Не скажу. — Эрагон было запротестовал, но Бром остался непреклонен. — Я не хочу держать тебя в неведении, напротив, но прямо сейчас некоторые знания могут оказаться для тебя лишь опасными и отвлекающими. А я не хочу тревожить тебя такими вещами без надобности, пока тебе не будут доступны время и силы, чтобы с ними справиться. Я лишь хочу защитить тебя от тех, кто попытается использовать тебя во зло.
Эрагон кинул на него сердитый взгляд.
— Знаешь, что? По-моему, тебе просто нравится говорить загадками. Я уже подумываю бросить тебя, чтобы они мне больше не надоедали. Если хочешь что-то сказать, так говори, а не пляши вокруг с неясными словами!
— Спокойно. Всё будет сказано в своё время, — мягко сказал Бром. Эрагона это не убедило, и он лишь проворчал что-то в ответ.
Путники нашли удобное место, где можно было остановиться на ночлег, и разбили лагерь. Как только ужин был поставлен на огонь, к ним присоединилась Сапфира. Нашла время для охоты? — спросил Эрагон.
Она довольно фыркнула. Если бы вы двое шли ещё медленнее, у меня бы нашлось время, чтобы перелететь через море и обратно, и то я бы не отстала.
Не нужно нас оскорблять. И потом, мы будем двигаться быстрее, когда у нас будут лошади.
Драконица выпустила из пасти клуб дыма. Может быть, но достаточно ли быстро, чтобы поймать ра’заков? У них фора в несколько дней и много лиг. И я боюсь, они могут подозревать о том, что мы следуем за ними. Зачем бы ещё им уничтожать ферму настолько впечатляющим образом, если только они не хотели побудить тебя преследовать их?
Я не знаю, в замешательстве ответил Эрагон. Сапфира свернулась рядом с ним, и юноша прислонился к её животу, радуясь теплу. Бром сидел с другой стороны от костра, обстругивая две длинные палки. Внезапно он швырнул одну в Эрагона, та, крутясь, пролетела над потрескивающими языками пламени, и юноша непроизвольно поймал её.
— Защищайся! — рявкнул Бром, подымаясь.
Эрагон взглянул на палку в своей руке и понял, что это — грубое подобие меча. Бром хочет драться с ним? Но какие шансы у старика? Если он хочет сыграть в эту игру, да будет так, но если старик думает побить меня, его ждёт сюрприз.
Юноша поднялся навстречу Брому, обходившему костёр. Какой-то миг они стояли лицом друг к другу, а затем старик атаковал, взмахнув своей палкой. Эрагон попытался парировать, но оказался слишком медлительным. Удар Брома пришёлся по рёбрам, паренёк ойкнул и споткнулся, отступая назад.
Недолго думая, Эрагон бросился в атаку, но Бром легко парировал удар. Тогда юноша взметнул палку к голове старика, но в последний момент изменил ход удара и попытался поразить бок. По лагерю разнёсся громкий звук удара дерева о дерево.
— Импровизация — хорошо! — воскликнул Бром, глаза его блестели. Его рука метнулась вперёд, превращаясь в размытое пятно, и в голове Эрагона взорвалась вспышка боли. Поражённый юноша пустым мешком осел на землю.
Брызги холодной воды привели его в чувство, и он с шипением приподнялся и сел. В ушах у него звенело, на лице запеклась кровь. Над ним стоял Бром с котелком, полным воды из растопленного снега.
— Не надо было так делать, — сердито сказал Эрагон, с трудом подымаясь. Голова у него кружилась, ноги едва держали.
Бром изогнул бровь.
— Ой ли? Настоящий враг не станет смягчать удары, и я тоже не стану. Или мне стоит потворствовать твоему… неумению, чтоб ты чувствовал себя лучше? Я так не думаю. — Старик поднял выпавшую из рук Эрагона палку и вытянул перед собой. — Ну же, защищайся.
Эрагон тупо уставился на деревяшку, а затем покачал головой.
— Забудь; с меня хватит. — Он развернулся и тут же пошатнулся, когда его с треском шарахнули по спине. Юноша крутнулся на месте с воплем боли.
— Никогда не поворачивайся к противнику спиной! — бросил Бром, а затем швырнул в него палку и атаковал. Под его натиском Эрагон принялся отступать, обходя костёр. — Держи руки ближе к телу. Согни колени, — кричал Бром. Дав ещё несколько указаний, он остановился, чтобы показать Эрагону, как нужно провести определённое движение. — Сделай так ещё раз, но на этот раз медленно!
Они плавно проделали несколько чрезмерно замедленных движений, а затем вновь вернулись к яростной схватке. Эрагон быстро учился, но, как бы он ни старался, не мог отразить больше, чем пару ударов Брома.
Когда бой закончился, Эрагон плюхнулся на одеяла и застонал. Болело всё тело — Бром со своей палкой не церемонился. Сапфира испустила длинный кашляющий рык и изогнула верхнюю губу, обнажая ряд внушительных зубов.
Что с тобой такое? — раздражённо спросил юноша.
Ничего, ответила она. Забавно видеть, как такого детёныша, как ты, побил старик. Драконица снова издала этот звук, и Эрагон покраснел, поняв, что она смеётся. Пытаясь сохранить хоть какое-то достоинство, он перекатился на бок и заснул.
На следующий день юноше стало ещё хуже. Руки его покрывали синяки, из-за боли он почти не мог двигаться. Бром, раскладывавший кашу по мискам, поднял голову и ухмыльнулся.
— Как самочувствие?
Эрагон что-то проворчал и спешно принялся запихивать в рот завтрак.
Оказавшись на дороге, путники зашагали быстрей, чтобы добраться до Теринсфорда до полудня. Лигу спустя дорога расширилась, и они увидели дым вдалеке.
— Тебе лучше велеть Сапфире лететь вперёд и ждать нас на другой стороне Теринсфорда, — сказал Бром. — Здесь ей надо быть осторожной, иначе люди просто не смогут её не заметить.
— Почему ты сам ей не скажешь? — с вызовом спросил Эрагон.
— Общаться с чужим драконом считается неучтивым.
— В Карвахолле у тебя с этим проблем не было.
Бром изогнул губы в улыбке.
— Я сделал то, что должен был сделать.
Эрагон хмуро взглянул на него, а затем передал наставления драконице. Сапфира предупредила его: Будь осторожен; слуги Империи могут прятаться где угодно.
Колеи в дороге углубились, Эрагон заметил больше людских следов. Тут и там попадались фермы, свидетельствуя о том, что путники действительно приближаются к Теринсфорду. Эта деревня была больше Карвахолла, но выстроена хаотично, дома в ней были расположены вне всякого порядка.
— Что за неразбериха, — заметил Эрагон. Он не мог разглядеть мельницу Демптона. Балдор и Олбрич сейчас уже точно добрались до Рорана. В любом случае, юноша не горел желанием встречаться с кузеном.
— Безобразие, если не ещё чего похлеще, — согласился Бром.
Меж ними и деревней текла река Анора, её берега соединял крепкий мост. Когда путники приблизились к нему, из кустов вышел какой-то весь засаленный мужик и преградил им дорогу. Рубашка его была слишком короткой, грязный живот нависал над верёвочным поясом. Зубы за потрескавшимися губами смотрелись как разрушающиеся надгробия.
— Можете прямо тута и встать. Эт мой мост. За переход — платитя.
— Сколько? — покорно спросил Бром, вытаскивая кошелёк, и хранитель моста просветлел лицом.
— Пять корон, — сказал он, растягивая губы в широкой улыбке.
Эрагон пришёл в ярость от такой непомерной цены, он начал было горячо протестовать, но Бром утихомирил его быстрым взглядом. Монеты без лишних слов перекочевали из рук в руки. Мужик положил их в мешок, свисающий с пояса.
— Бла-адарствую, — насмешливо сказал он и отступил с дороги.
Бром шагнул вперёд, но споткнулся и ухватился за руку хранителя моста, чтобы удержаться.
— Гляди, куды прёшь, — огрызнулся чумазый, бочком отходя в сторону.
— Прости, — извинился Бром и вместе с Эрагоном перешёл мост.
— Почему ты не торговался? Да он с тебя три шкуры содрал! — воскликнул юноша, когда мужик уже не мог их слышать. — Может, это даже и не его мост. Мы могли бы силой расчистить себе дорогу.
— Может, и так, — согласился Бром.
— Тогда зачем платить ему?
— Потому что нельзя спорить с дураками всего мира. Проще пустить их своей дорогой, а потом обмануть, когда они не смотрят. — Бром разжал ладонь, и на свету блеснула кучка монет.
— Ты срезал его кошелёк! — не поверил глазам Эрагон.
Бром подмигнул ему и сунул деньги в карман.
— И сумма там была удивительная. Ему надо быть осмотрительней и не хранить все деньги в одном месте.
С другой стороны реки внезапно раздался страдальческий вопль.
— Похоже, наш друг только что заметил потерю. Если увидишь стражников, скажи мне. — Старик схватил за плечо какого-то мальчишку, бегущего между домами, и спросил: — Не знаешь, где мы можем купить лошадей?
Тот серьёзно взглянул на путников и указал на большой сарай на окраине Теринсфорда.
— Спасибо, — сказал Бром, кидая ему монетку.
Внушительные двойные двери сарая были открыты, давая увидеть два длинных ряда стойл. Дальняя стена была увешана сёдлами, упряжью и прочими подобными вещами. В конце сарая какой-то мужчина с внушительными бицепсами чистил щёткой белого жеребца. Он поднял руку и знаком подозвал путников к себе.
Когда они подошли к нему, Бром сказал:
— Какое прекрасное животное.
— И правда. Его зовут Сноуфайр. Меня — Хаберт. — Хаберт протянул им грубую ладонь и энергично пожал руки Эрагону и Брому, затем вежливо подождал, когда они назовут в ответ свои имена. Но, поняв, что представляться путники не собираются, спросил: — Могу я вам помочь?
Бром кивнул.
— Нам нужны две лошади и полный набор сбруи для обеих. Лошади должны быть быстрыми и сильными; нам предстоит долго путешествие.
Хаберт на минуту задумался.
— У меня немного таких животных, а те, что есть, не из дешёвых.
Жеребец забеспокоился; хозяин утихомирил его, пару раз погладив пальцами.
— Цена не имеет значения. Я возьму лучших, что у тебя есть, — сказал Бром.
Хаберт кивнул и молча привязал жеребца к стойлу. Затем он прошёл к стене и принялся снимать оттуда сёдла и другие вещи. Скоро рядом с ним красовались две одинаковые груды. Потом Хаберт прошёлся вдоль стойл и выбрал двух коней. Один был светло-гнедым, второй — чалым. Гнедой дёргал за свой повод.
— Он слегка с норовом, но коль у вас рука твёрдая, проблем не будет, — сказал Хаберт, протягивая повод гнедого Брому.
Старик дал коню понюхать свою руку, а тот позволил почесать ему шею.
— Мы его берём, — сказал Бром и взглянул на чалого. — Однако во втором я не уверен.
— Он прошёл много дорог.
— Хм-м… Сколько ты возьмёшь за Сноуфайра?
Хаберт с любовью взглянул на жеребца.
— Вот его я бы не продавал. Это самый красивый конь из всех, кого я когда-либо разводил, — надеюсь получить от него целую линию потомства.
— Если бы ты согласился с ним расстаться, сколько бы мне это стоило? — спросил Бром.
Эрагон попытался погладить гнедого, как Бром, но конь отпрянул. Юноша машинально потянулся к нему сознанием, чтобы успокоить, и застыл от изумления, поняв, что коснулся разума животного. Связь была не такой ясной или чёткой, как с Сапфирой, но в какой-то степени паренёк мог общаться с гнедым. Эрагон осторожно внушил ему, что он — друг. Конь успокоился и взглянул на него ясными карими глазами.
Хаберт на пальцах подсчитал цену покупки.
— Двести корон и никак не меньше, — улыбнулся он, явно уверенный в том, что никто так много не заплатит. Бром молча открыл кошелёк и отсчитал деньги.
— Этого хватит? — спросил он.
Наступило долгое молчание, пока Хаберт переводил взгляд со Сноуфайра на монеты и обратно. Наконец, он вздохнул:
— Он ваш, хоть я и иду на это против сердца.
— Я буду обращаться с ним, как если бы он происходил от Гилдинтора, величайшего коня легенд, — уверил его Бром.
— Твои слова радуют меня, — ответил Хаберт, слегка наклоняя голову. Он помог им оседлать лошадей, а потом, когда они были уже готовы к выходу, сказал: — Что ж, прощайте. Ради Сноуфайра надеюсь, что вам будет сопутствовать удача.
— Не бойся; я смогу уберечь его, — пообещал Бром, направляясь к дверям. А затем: — Держи, — сказал он, протягивая Эрагону поводья Сноуфайра, — иди к дальней стороне Теринсфорда и жди там.
— Зачем? — спросил Эрагон, но Бром уже скрылся. Раздражённый юноша вышел из Теринсфорда, ведя коней в поводу, и расположился рядом с дорогой. К югу он видел туманные очертания Утгарда, восседавшего в конце долины, будто гигантский монолит. Его пик пронзал облака и пропадал из виду, возвышаясь над меньшими горами, окружавшими его. От этого мрачного, зловещего зрелища у Эрагона начало покалывать кожу головы.
Бром скоро вернулся и жестом приказал Эрагону следовать за ним. Они шли пешком, пока Теринсфорд не скрылся за деревьями. Затем Бром сказал:
— Ра’заки определённо проходили этим путём. Вероятно, они остановились здесь, чтобы добыть лошадей, как и мы. Я сумел найти человека, который их видел. Он описывал их с содроганием и сказал, что они ускакали из Теринсфорда галопом, будто демоны, бегущие от святого.
— Они оставили о себе яркое впечатление.
— Ещё какое.
Эрагон погладил лошадей.
— Когда мы были в конюшне, я случайно коснулся разума гнедого. Я и не знал, что это возможно.
Бром сдвинул брови.
— Необычная способность для такого юнца. Большинству Всадников приходилось годами тренироваться, прежде чем они становились достаточно сильны для контактов с кем-либо, кроме своих драконов. — Старик принялся проверять упряжь Сноуфайра, и всё это время на его лице царила задумчивость. Затем он сказал: — Вытащи всё из своего мешка, помести в седельные сумки, а мешок привяжи сверху.
Эрагон так и сделал, пока Бром садился на коня.
Затем юноша с сомнением взглянул на гнедого. Тот был настолько меньше Сапфиры, что на какой-то нелепый миг Эрагон подивился, сможет ли конь выдержать его вес. Вздохнув, он осторожно взобрался в седло. До этого паренёк ездил верхом без упряжи и лишь на малые расстояния.
— А с моими ногами будет то же, что после полёта на Сапфире? — спросил он.
— Как они сейчас?
— Не так плохо, но мне кажется, что от быстрой езды раны снова откроются.
— Мы поедем потише, — пообещал Бром. Он дал Эрагону несколько указаний, а затем путники тронулись в путь умеренным шагом. Вскоре местность вокруг начала меняться, и обработанные поля уступили место пустоши. Дорогу обрамляли кусты ежевики и запутанные заросли сорняков, да ещё и здоровые кусты шиповника, цеплявшиеся за одежду. Высокие скалы подымались под уклоном из земли — серые свидетели присутствия людей. В воздухе чувствовалось нечто неприветливое, некая враждебность, что противостояла незваным гостям.
Над их головами, становясь больше с каждым шагом, маячил Утгард, его скалистые обрывы бороздили заснеженные ущелья. Чёрный камень скалы поглощал свет, как губка, и погружал окрестности в лёгкий сумрак. Между Утгардом и цепью гор, формировавших восточную сторону долины Паланкар, находилась глубокая расселина. Это был единственный возможный выход из долины. Их путь лежал прямо к нему.
Копыта коней звонко зацокали по гравию, а дорога сузилась, превращаясь в тощенькую тропку, идущую вдоль Утгарда. Эрагон взглянул на вершину скалы, нависшую над ними, и вздрогнул, увидев на ней увенчанную шпилем башню. Она уже обвалилась и пришла в негодность, но по-прежнему казалась суровым стражем долины.
— Что это? — спросил юноша, указывая на неё.
Бром вверх не посмотрел, но ответил с горечью и печалью:
— Застава Всадников — та, что была построена в дни основания ордена. Именно туда бежал Враэль, и именно там, благодаря предательству, его нашёл и победил Гальбаторикс. Когда Враэль пал, это место было осквернено. Эдок’сил, «Непобедимый», звался этот бастион, ибо гора эта столь крута, что никто из тех, кто не умел летать, не мог достичь вершины. После гибели Враэля местные назвали её Утгардом, но у неё есть и другое имя, Риствак’бэйн — «Место Скорби». Так она была известна среди последних Всадников, пока король их всех не перебил.
Эрагон с благоговением уставился на башню. Вот он, некий ощутимый след славы Всадников, пусть и лишившийся своего блеска неумолимыми усилиями времени. Юноша поразился, насколько же древними были Всадники. На него буквально обрушилось наследие традиций и героизма, простиравшееся в стародавние времена.
Долгие часы ехали путники вокруг Утгарда. Когда они вошли в расселину, разделявшую горный хребет, по правую руку от них образовалась сплошная стена. Эрагон привстал на стременах; ему не терпелось увидеть, что лежало за пределами долины Паланкар, но край её находился ещё слишком далеко. Какое-то время путники ехали по наклонному перевалу, вьющемуся по холму, и по вымоине, следовавшей вдоль реки Аноры. Затем, когда солнце начало опускаться за их спинами, они миновали подъём и увидели деревья.
Эрагон разинул рот от удивления. На той стороне были горы, но под ними простиралась гигантская равнина, до дальнего горизонта, где и сливалась с небом. Она была сплошь окрашена в жёлто-коричневый цвет, цвет мёртвой травы. По небу мчались длинные тонкие облака, и буйные ветра изменяли их форму.
Теперь юноша понял, почему Бром настаивал на покупке лошадей. Для того, чтобы преодолеть это громадное расстояние пешком, им понадобились бы недели или даже месяцы. Высоко над головой Эрагон увидел кружащую Сапфиру, достаточно высоко, чтобы её можно было принять за птицу.
— Подождём до завтра, а потом будем спускаться, — сказал Бром. — На это уйдёт большая часть дня, так что сейчас нам нужно разбить лагерь.
— Как далеко до края равнины? — спросил Эрагон, всё ещё потрясённый.
— От двух-трёх дней до двух недель, зависит от направления, в котором мы пойдём. Кроме кочевых племён, живущих в этой части равнин, здесь никто не обитает, как и в пустыне Хадарак на востоке. Так что много деревень мы не найдём. Однако на юге равнины менее засушливы и гуще населены.
Путники ушли с тропы и спешились у Аноры. Когда они рассёдлывали лошадей, Бром указал на гнедого.
— Тебе бы имя ему дать.
Эрагон подумал над этим, привязывая коня.
— Ну, я не могу придумать ничего такого благородного, как Сноуфайр, но, может, это сойдёт. — Он положил руку на гнедого и сказал: — Я нарекаю тебя Кадок. Так звали моего дедушку, так что носи это имя с честью.
Бром кивнул с одобрением, но Эрагон почувствовал себя немного глупо.
Когда Сапфира приземлилась, юноша спросил: Как тебе равнины?
Скучно. Там ничего нет, кроме кроликов и чахлых кустиков, куда ни глянь.
После ужина Бром поднялся и рявкнул:
— Лови!
Эрагон едва успел вскинуть руку и поймать деревяшку, прежде чем ему попало по голове. Увидев очередной самодельный меч, юноша застонал:
— Только не это!
Бром только улыбнулся и поманил его рукой. Эрагон неохотно поднялся на ноги. Они закружили вокруг костра, осыпая друг друга шквалом ударов, и вскоре юноша отступил, его руку пронзила острая боль.
Этот урок был короче первого, но оказался достаточно долгим, чтобы Эрагон собрал новую коллекцию синяков. Когда они закончили фехтовать, юноша с отвращением отбросил палку и побрёл прочь от костра, понянчиться со своими ушибами.
В зарослях ежевики Эрагону было спокойно, но, когда они вышли, в его движения закралась осторожность. Взлетевшая Сапфира кружила над их головами. Деревья становились всё тоньше — путники возвращались к ферме.
Я ещё увижу это место, убеждал себя Эрагон, смотря на разрушенные строения. Это изгнание не может быть вечным, вот и не будет. Когда-нибудь, когда опасность пройдёт стороной, я вернусь… Расправив плечи, юноша повернулся лицом к югу и тем странным, варварским землям, что лежали там.
Пока люди шли, Сапфира сменила направление, полетев на запад, к горам, и вскоре исчезла из виду. Смотреть на то, как она удалялась, Эрагону было неуютно. Даже сейчас, когда вокруг ни души, они не могли проводить время вместе. Ей придётся прятаться, на случай если им встретится попутчик.
читать дальше Следы ра’заков были плохо видны на осыпающемся снегу, но Эрагона это не беспокоило. Не похоже было, что они свернули с дороги в чащобу, ведь это был самый простой способ уйти из долины. Правда, покинув Паланкар, дорога разветвлялась на несколько путей. Сложно будет определить, по какому из них пошли ра’заки.
Путники шли молча, им важна была скорость. Но ноги Эрагона продолжали кровоточить там, где потрескались корки на ранах, и он спросил, чтобы отвлечься от неприятных ощущений:
— Так что же именно умеют делать драконы? Ты сказал, что знаешь кое-что об их способностях.
Бром рассмеялся и взмахнул рукой, сапфировое кольцо сверкнуло на его пальце.
— К несчастью, это лишь ничтожная малость по сравнению с тем, что я хотел бы знать. На твой вопрос люди пытались ответить столетиями, так что пойми — то, что я тебе рассказываю, неполно по своей природе. Драконы всегда были таинственными существами, хотя, может, и не желали того.
Прежде, чем я воистину смогу ответить на твой вопрос, тебе понадобится изучить азы познания драконов. Начинать с середины такой сложной темы без понимания основы, на которой она строится, — это безнадёжно собьёт тебя с толку. Я начну с жизненного цикла драконов, а затем, если это тебя не переутомит, мы перейдём к следующей теме.
Бром объяснил, как драконы спариваются и при каких обстоятельствах проклёвываются их яйца.
— Видишь ли, — сказал он, — когда драконица откладывает яйцо, детёныш внутри уже готов вылупиться. Но он ждёт подходящих условий, иногда годами. Когда драконы жили на воле, эти условия обычно диктовались доступностью пищи. Однако, когда они образовали союз с эльфами, какое-то число их яиц уходило Всадникам каждый год — обычно не более одного-двух. Эти яйца, или, вернее, детёныши внутри, не вылуплялись, пока рядом с ними не оказывались те, кому суждено было стать их Всадниками, — хоть и неизвестно, каким образом они это чувствовали. Для того, чтоб коснуться яиц, люди и эльфы выстраивались в очереди, в надежде, что кого-то из них изберут.
— Хочешь сказать, Сапфира могла и не вылупиться для меня? — спросил Эрагон.
— Вполне возможно, если б ты ей не понравился.
Юноша почувствовал себя удостоенным высокой чести, ведь из всех людей в Алагейзии Сапфира выбрала его. Он представил себе, как долго она ждала, и вздрогнул при мысли о том, каково это — скорчиться внутри яйца в полной темноте.
Бром продолжил свои наставления. Он объяснил, что и когда ели драконы. Взрослый осёдлый дракон мог обходиться без пищи месяцами, но в брачный сезон им приходилось есть каждую неделю. Некоторые растения могли исцелять их болезни, а другие — вызывать их. Существовали разные способы ухода за их когтями и чистки чешуи.
Старик рассказал о средствах защиты от нападения дракона и как вести с ним бой, пешком ли, на лошади или верхом на другом драконе. Животы этих зверей были покрыты бронёй, а вот подмышки — нет. Эрагон постоянно перебивал старика, задавая вопросы, но Бром, казалось, был рад этому. За такой беседой часы проходили незаметно.
С наступлением вечера путники приблизились к Теринсфорду. Когда они искали место для ночлега под темнеющим небом, Эрагон спросил:
— А кем был тот Всадник, что владел Зар’роком?
— Могучим воином, — ответил Бром, — в своё время его очень боялись, и он обладал великой мощью.
— А как его звали?
— Не скажу. — Эрагон было запротестовал, но Бром остался непреклонен. — Я не хочу держать тебя в неведении, напротив, но прямо сейчас некоторые знания могут оказаться для тебя лишь опасными и отвлекающими. А я не хочу тревожить тебя такими вещами без надобности, пока тебе не будут доступны время и силы, чтобы с ними справиться. Я лишь хочу защитить тебя от тех, кто попытается использовать тебя во зло.
Эрагон кинул на него сердитый взгляд.
— Знаешь, что? По-моему, тебе просто нравится говорить загадками. Я уже подумываю бросить тебя, чтобы они мне больше не надоедали. Если хочешь что-то сказать, так говори, а не пляши вокруг с неясными словами!
— Спокойно. Всё будет сказано в своё время, — мягко сказал Бром. Эрагона это не убедило, и он лишь проворчал что-то в ответ.
Путники нашли удобное место, где можно было остановиться на ночлег, и разбили лагерь. Как только ужин был поставлен на огонь, к ним присоединилась Сапфира. Нашла время для охоты? — спросил Эрагон.
Она довольно фыркнула. Если бы вы двое шли ещё медленнее, у меня бы нашлось время, чтобы перелететь через море и обратно, и то я бы не отстала.
Не нужно нас оскорблять. И потом, мы будем двигаться быстрее, когда у нас будут лошади.
Драконица выпустила из пасти клуб дыма. Может быть, но достаточно ли быстро, чтобы поймать ра’заков? У них фора в несколько дней и много лиг. И я боюсь, они могут подозревать о том, что мы следуем за ними. Зачем бы ещё им уничтожать ферму настолько впечатляющим образом, если только они не хотели побудить тебя преследовать их?
Я не знаю, в замешательстве ответил Эрагон. Сапфира свернулась рядом с ним, и юноша прислонился к её животу, радуясь теплу. Бром сидел с другой стороны от костра, обстругивая две длинные палки. Внезапно он швырнул одну в Эрагона, та, крутясь, пролетела над потрескивающими языками пламени, и юноша непроизвольно поймал её.
— Защищайся! — рявкнул Бром, подымаясь.
Эрагон взглянул на палку в своей руке и понял, что это — грубое подобие меча. Бром хочет драться с ним? Но какие шансы у старика? Если он хочет сыграть в эту игру, да будет так, но если старик думает побить меня, его ждёт сюрприз.
Юноша поднялся навстречу Брому, обходившему костёр. Какой-то миг они стояли лицом друг к другу, а затем старик атаковал, взмахнув своей палкой. Эрагон попытался парировать, но оказался слишком медлительным. Удар Брома пришёлся по рёбрам, паренёк ойкнул и споткнулся, отступая назад.
Недолго думая, Эрагон бросился в атаку, но Бром легко парировал удар. Тогда юноша взметнул палку к голове старика, но в последний момент изменил ход удара и попытался поразить бок. По лагерю разнёсся громкий звук удара дерева о дерево.
— Импровизация — хорошо! — воскликнул Бром, глаза его блестели. Его рука метнулась вперёд, превращаясь в размытое пятно, и в голове Эрагона взорвалась вспышка боли. Поражённый юноша пустым мешком осел на землю.
Брызги холодной воды привели его в чувство, и он с шипением приподнялся и сел. В ушах у него звенело, на лице запеклась кровь. Над ним стоял Бром с котелком, полным воды из растопленного снега.
— Не надо было так делать, — сердито сказал Эрагон, с трудом подымаясь. Голова у него кружилась, ноги едва держали.
Бром изогнул бровь.
— Ой ли? Настоящий враг не станет смягчать удары, и я тоже не стану. Или мне стоит потворствовать твоему… неумению, чтоб ты чувствовал себя лучше? Я так не думаю. — Старик поднял выпавшую из рук Эрагона палку и вытянул перед собой. — Ну же, защищайся.
Эрагон тупо уставился на деревяшку, а затем покачал головой.
— Забудь; с меня хватит. — Он развернулся и тут же пошатнулся, когда его с треском шарахнули по спине. Юноша крутнулся на месте с воплем боли.
— Никогда не поворачивайся к противнику спиной! — бросил Бром, а затем швырнул в него палку и атаковал. Под его натиском Эрагон принялся отступать, обходя костёр. — Держи руки ближе к телу. Согни колени, — кричал Бром. Дав ещё несколько указаний, он остановился, чтобы показать Эрагону, как нужно провести определённое движение. — Сделай так ещё раз, но на этот раз медленно!
Они плавно проделали несколько чрезмерно замедленных движений, а затем вновь вернулись к яростной схватке. Эрагон быстро учился, но, как бы он ни старался, не мог отразить больше, чем пару ударов Брома.
Когда бой закончился, Эрагон плюхнулся на одеяла и застонал. Болело всё тело — Бром со своей палкой не церемонился. Сапфира испустила длинный кашляющий рык и изогнула верхнюю губу, обнажая ряд внушительных зубов.
Что с тобой такое? — раздражённо спросил юноша.
Ничего, ответила она. Забавно видеть, как такого детёныша, как ты, побил старик. Драконица снова издала этот звук, и Эрагон покраснел, поняв, что она смеётся. Пытаясь сохранить хоть какое-то достоинство, он перекатился на бок и заснул.
На следующий день юноше стало ещё хуже. Руки его покрывали синяки, из-за боли он почти не мог двигаться. Бром, раскладывавший кашу по мискам, поднял голову и ухмыльнулся.
— Как самочувствие?
Эрагон что-то проворчал и спешно принялся запихивать в рот завтрак.
Оказавшись на дороге, путники зашагали быстрей, чтобы добраться до Теринсфорда до полудня. Лигу спустя дорога расширилась, и они увидели дым вдалеке.
— Тебе лучше велеть Сапфире лететь вперёд и ждать нас на другой стороне Теринсфорда, — сказал Бром. — Здесь ей надо быть осторожной, иначе люди просто не смогут её не заметить.
— Почему ты сам ей не скажешь? — с вызовом спросил Эрагон.
— Общаться с чужим драконом считается неучтивым.
— В Карвахолле у тебя с этим проблем не было.
Бром изогнул губы в улыбке.
— Я сделал то, что должен был сделать.
Эрагон хмуро взглянул на него, а затем передал наставления драконице. Сапфира предупредила его: Будь осторожен; слуги Империи могут прятаться где угодно.
Колеи в дороге углубились, Эрагон заметил больше людских следов. Тут и там попадались фермы, свидетельствуя о том, что путники действительно приближаются к Теринсфорду. Эта деревня была больше Карвахолла, но выстроена хаотично, дома в ней были расположены вне всякого порядка.
— Что за неразбериха, — заметил Эрагон. Он не мог разглядеть мельницу Демптона. Балдор и Олбрич сейчас уже точно добрались до Рорана. В любом случае, юноша не горел желанием встречаться с кузеном.
— Безобразие, если не ещё чего похлеще, — согласился Бром.
Меж ними и деревней текла река Анора, её берега соединял крепкий мост. Когда путники приблизились к нему, из кустов вышел какой-то весь засаленный мужик и преградил им дорогу. Рубашка его была слишком короткой, грязный живот нависал над верёвочным поясом. Зубы за потрескавшимися губами смотрелись как разрушающиеся надгробия.
— Можете прямо тута и встать. Эт мой мост. За переход — платитя.
— Сколько? — покорно спросил Бром, вытаскивая кошелёк, и хранитель моста просветлел лицом.
— Пять корон, — сказал он, растягивая губы в широкой улыбке.
Эрагон пришёл в ярость от такой непомерной цены, он начал было горячо протестовать, но Бром утихомирил его быстрым взглядом. Монеты без лишних слов перекочевали из рук в руки. Мужик положил их в мешок, свисающий с пояса.
— Бла-адарствую, — насмешливо сказал он и отступил с дороги.
Бром шагнул вперёд, но споткнулся и ухватился за руку хранителя моста, чтобы удержаться.
— Гляди, куды прёшь, — огрызнулся чумазый, бочком отходя в сторону.
— Прости, — извинился Бром и вместе с Эрагоном перешёл мост.
— Почему ты не торговался? Да он с тебя три шкуры содрал! — воскликнул юноша, когда мужик уже не мог их слышать. — Может, это даже и не его мост. Мы могли бы силой расчистить себе дорогу.
— Может, и так, — согласился Бром.
— Тогда зачем платить ему?
— Потому что нельзя спорить с дураками всего мира. Проще пустить их своей дорогой, а потом обмануть, когда они не смотрят. — Бром разжал ладонь, и на свету блеснула кучка монет.
— Ты срезал его кошелёк! — не поверил глазам Эрагон.
Бром подмигнул ему и сунул деньги в карман.
— И сумма там была удивительная. Ему надо быть осмотрительней и не хранить все деньги в одном месте.
С другой стороны реки внезапно раздался страдальческий вопль.
— Похоже, наш друг только что заметил потерю. Если увидишь стражников, скажи мне. — Старик схватил за плечо какого-то мальчишку, бегущего между домами, и спросил: — Не знаешь, где мы можем купить лошадей?
Тот серьёзно взглянул на путников и указал на большой сарай на окраине Теринсфорда.
— Спасибо, — сказал Бром, кидая ему монетку.
Внушительные двойные двери сарая были открыты, давая увидеть два длинных ряда стойл. Дальняя стена была увешана сёдлами, упряжью и прочими подобными вещами. В конце сарая какой-то мужчина с внушительными бицепсами чистил щёткой белого жеребца. Он поднял руку и знаком подозвал путников к себе.
Когда они подошли к нему, Бром сказал:
— Какое прекрасное животное.
— И правда. Его зовут Сноуфайр. Меня — Хаберт. — Хаберт протянул им грубую ладонь и энергично пожал руки Эрагону и Брому, затем вежливо подождал, когда они назовут в ответ свои имена. Но, поняв, что представляться путники не собираются, спросил: — Могу я вам помочь?
Бром кивнул.
— Нам нужны две лошади и полный набор сбруи для обеих. Лошади должны быть быстрыми и сильными; нам предстоит долго путешествие.
Хаберт на минуту задумался.
— У меня немного таких животных, а те, что есть, не из дешёвых.
Жеребец забеспокоился; хозяин утихомирил его, пару раз погладив пальцами.
— Цена не имеет значения. Я возьму лучших, что у тебя есть, — сказал Бром.
Хаберт кивнул и молча привязал жеребца к стойлу. Затем он прошёл к стене и принялся снимать оттуда сёдла и другие вещи. Скоро рядом с ним красовались две одинаковые груды. Потом Хаберт прошёлся вдоль стойл и выбрал двух коней. Один был светло-гнедым, второй — чалым. Гнедой дёргал за свой повод.
— Он слегка с норовом, но коль у вас рука твёрдая, проблем не будет, — сказал Хаберт, протягивая повод гнедого Брому.
Старик дал коню понюхать свою руку, а тот позволил почесать ему шею.
— Мы его берём, — сказал Бром и взглянул на чалого. — Однако во втором я не уверен.
— Он прошёл много дорог.
— Хм-м… Сколько ты возьмёшь за Сноуфайра?
Хаберт с любовью взглянул на жеребца.
— Вот его я бы не продавал. Это самый красивый конь из всех, кого я когда-либо разводил, — надеюсь получить от него целую линию потомства.
— Если бы ты согласился с ним расстаться, сколько бы мне это стоило? — спросил Бром.
Эрагон попытался погладить гнедого, как Бром, но конь отпрянул. Юноша машинально потянулся к нему сознанием, чтобы успокоить, и застыл от изумления, поняв, что коснулся разума животного. Связь была не такой ясной или чёткой, как с Сапфирой, но в какой-то степени паренёк мог общаться с гнедым. Эрагон осторожно внушил ему, что он — друг. Конь успокоился и взглянул на него ясными карими глазами.
Хаберт на пальцах подсчитал цену покупки.
— Двести корон и никак не меньше, — улыбнулся он, явно уверенный в том, что никто так много не заплатит. Бром молча открыл кошелёк и отсчитал деньги.
— Этого хватит? — спросил он.
Наступило долгое молчание, пока Хаберт переводил взгляд со Сноуфайра на монеты и обратно. Наконец, он вздохнул:
— Он ваш, хоть я и иду на это против сердца.
— Я буду обращаться с ним, как если бы он происходил от Гилдинтора, величайшего коня легенд, — уверил его Бром.
— Твои слова радуют меня, — ответил Хаберт, слегка наклоняя голову. Он помог им оседлать лошадей, а потом, когда они были уже готовы к выходу, сказал: — Что ж, прощайте. Ради Сноуфайра надеюсь, что вам будет сопутствовать удача.
— Не бойся; я смогу уберечь его, — пообещал Бром, направляясь к дверям. А затем: — Держи, — сказал он, протягивая Эрагону поводья Сноуфайра, — иди к дальней стороне Теринсфорда и жди там.
— Зачем? — спросил Эрагон, но Бром уже скрылся. Раздражённый юноша вышел из Теринсфорда, ведя коней в поводу, и расположился рядом с дорогой. К югу он видел туманные очертания Утгарда, восседавшего в конце долины, будто гигантский монолит. Его пик пронзал облака и пропадал из виду, возвышаясь над меньшими горами, окружавшими его. От этого мрачного, зловещего зрелища у Эрагона начало покалывать кожу головы.
Бром скоро вернулся и жестом приказал Эрагону следовать за ним. Они шли пешком, пока Теринсфорд не скрылся за деревьями. Затем Бром сказал:
— Ра’заки определённо проходили этим путём. Вероятно, они остановились здесь, чтобы добыть лошадей, как и мы. Я сумел найти человека, который их видел. Он описывал их с содроганием и сказал, что они ускакали из Теринсфорда галопом, будто демоны, бегущие от святого.
— Они оставили о себе яркое впечатление.
— Ещё какое.
Эрагон погладил лошадей.
— Когда мы были в конюшне, я случайно коснулся разума гнедого. Я и не знал, что это возможно.
Бром сдвинул брови.
— Необычная способность для такого юнца. Большинству Всадников приходилось годами тренироваться, прежде чем они становились достаточно сильны для контактов с кем-либо, кроме своих драконов. — Старик принялся проверять упряжь Сноуфайра, и всё это время на его лице царила задумчивость. Затем он сказал: — Вытащи всё из своего мешка, помести в седельные сумки, а мешок привяжи сверху.
Эрагон так и сделал, пока Бром садился на коня.
Затем юноша с сомнением взглянул на гнедого. Тот был настолько меньше Сапфиры, что на какой-то нелепый миг Эрагон подивился, сможет ли конь выдержать его вес. Вздохнув, он осторожно взобрался в седло. До этого паренёк ездил верхом без упряжи и лишь на малые расстояния.
— А с моими ногами будет то же, что после полёта на Сапфире? — спросил он.
— Как они сейчас?
— Не так плохо, но мне кажется, что от быстрой езды раны снова откроются.
— Мы поедем потише, — пообещал Бром. Он дал Эрагону несколько указаний, а затем путники тронулись в путь умеренным шагом. Вскоре местность вокруг начала меняться, и обработанные поля уступили место пустоши. Дорогу обрамляли кусты ежевики и запутанные заросли сорняков, да ещё и здоровые кусты шиповника, цеплявшиеся за одежду. Высокие скалы подымались под уклоном из земли — серые свидетели присутствия людей. В воздухе чувствовалось нечто неприветливое, некая враждебность, что противостояла незваным гостям.
Над их головами, становясь больше с каждым шагом, маячил Утгард, его скалистые обрывы бороздили заснеженные ущелья. Чёрный камень скалы поглощал свет, как губка, и погружал окрестности в лёгкий сумрак. Между Утгардом и цепью гор, формировавших восточную сторону долины Паланкар, находилась глубокая расселина. Это был единственный возможный выход из долины. Их путь лежал прямо к нему.
Копыта коней звонко зацокали по гравию, а дорога сузилась, превращаясь в тощенькую тропку, идущую вдоль Утгарда. Эрагон взглянул на вершину скалы, нависшую над ними, и вздрогнул, увидев на ней увенчанную шпилем башню. Она уже обвалилась и пришла в негодность, но по-прежнему казалась суровым стражем долины.
— Что это? — спросил юноша, указывая на неё.
Бром вверх не посмотрел, но ответил с горечью и печалью:
— Застава Всадников — та, что была построена в дни основания ордена. Именно туда бежал Враэль, и именно там, благодаря предательству, его нашёл и победил Гальбаторикс. Когда Враэль пал, это место было осквернено. Эдок’сил, «Непобедимый», звался этот бастион, ибо гора эта столь крута, что никто из тех, кто не умел летать, не мог достичь вершины. После гибели Враэля местные назвали её Утгардом, но у неё есть и другое имя, Риствак’бэйн — «Место Скорби». Так она была известна среди последних Всадников, пока король их всех не перебил.
Эрагон с благоговением уставился на башню. Вот он, некий ощутимый след славы Всадников, пусть и лишившийся своего блеска неумолимыми усилиями времени. Юноша поразился, насколько же древними были Всадники. На него буквально обрушилось наследие традиций и героизма, простиравшееся в стародавние времена.
Долгие часы ехали путники вокруг Утгарда. Когда они вошли в расселину, разделявшую горный хребет, по правую руку от них образовалась сплошная стена. Эрагон привстал на стременах; ему не терпелось увидеть, что лежало за пределами долины Паланкар, но край её находился ещё слишком далеко. Какое-то время путники ехали по наклонному перевалу, вьющемуся по холму, и по вымоине, следовавшей вдоль реки Аноры. Затем, когда солнце начало опускаться за их спинами, они миновали подъём и увидели деревья.
Эрагон разинул рот от удивления. На той стороне были горы, но под ними простиралась гигантская равнина, до дальнего горизонта, где и сливалась с небом. Она была сплошь окрашена в жёлто-коричневый цвет, цвет мёртвой травы. По небу мчались длинные тонкие облака, и буйные ветра изменяли их форму.
Теперь юноша понял, почему Бром настаивал на покупке лошадей. Для того, чтобы преодолеть это громадное расстояние пешком, им понадобились бы недели или даже месяцы. Высоко над головой Эрагон увидел кружащую Сапфиру, достаточно высоко, чтобы её можно было принять за птицу.
— Подождём до завтра, а потом будем спускаться, — сказал Бром. — На это уйдёт большая часть дня, так что сейчас нам нужно разбить лагерь.
— Как далеко до края равнины? — спросил Эрагон, всё ещё потрясённый.
— От двух-трёх дней до двух недель, зависит от направления, в котором мы пойдём. Кроме кочевых племён, живущих в этой части равнин, здесь никто не обитает, как и в пустыне Хадарак на востоке. Так что много деревень мы не найдём. Однако на юге равнины менее засушливы и гуще населены.
Путники ушли с тропы и спешились у Аноры. Когда они рассёдлывали лошадей, Бром указал на гнедого.
— Тебе бы имя ему дать.
Эрагон подумал над этим, привязывая коня.
— Ну, я не могу придумать ничего такого благородного, как Сноуфайр, но, может, это сойдёт. — Он положил руку на гнедого и сказал: — Я нарекаю тебя Кадок. Так звали моего дедушку, так что носи это имя с честью.
Бром кивнул с одобрением, но Эрагон почувствовал себя немного глупо.
Когда Сапфира приземлилась, юноша спросил: Как тебе равнины?
Скучно. Там ничего нет, кроме кроликов и чахлых кустиков, куда ни глянь.
После ужина Бром поднялся и рявкнул:
— Лови!
Эрагон едва успел вскинуть руку и поймать деревяшку, прежде чем ему попало по голове. Увидев очередной самодельный меч, юноша застонал:
— Только не это!
Бром только улыбнулся и поманил его рукой. Эрагон неохотно поднялся на ноги. Они закружили вокруг костра, осыпая друг друга шквалом ударов, и вскоре юноша отступил, его руку пронзила острая боль.
Этот урок был короче первого, но оказался достаточно долгим, чтобы Эрагон собрал новую коллекцию синяков. Когда они закончили фехтовать, юноша с отвращением отбросил палку и побрёл прочь от костра, понянчиться со своими ушибами.
@темы: безумству храбрых..., бредни лингвиста-маньяка, альтернативный перевод, Эрагон