Проснувшись, Эрагон обнаружил одеяло скомканным под собой, но за ночь он, тем не менее, не замёрз. Сапфира спала на своей подушке, дыша равномерно и мощно.
В первый раз с того момента, как они вошли в Фарзен Дур, юношей овладело чувство защищённости и надежды. Он был согрет и сыт и мог спать, сколько вздумается. Глубоко внутри него развязался узел напряжения — напряжения, возникшего после смерти Брома и даже раньше, после ухода из долины Паланкар.
Мне не нужно больше бояться. Но как же Муртаг? Каким бы ни было гостеприимство Варденов, Эрагона по-прежнему мучила совесть — ведь он привёл Муртага в темницу, и неважно, намеренно или нет. С этим нужно было хоть как-нибудь разобраться.
Взгляд юноши бесцельно блуждал по грубому потолку пещеры, пока сам он думал об Арье. Размечтался… Мысленно выругав себя за это, Эрагон повернул голову и посмотрел в проём, на лежбище. На краю пещеры, вылизывая лапу, сидел большой кот. Он взглянул на парня, и тот увидел, как раскосые глаза животного вспыхнули красным.
Солембум? — недоверчиво спросил Эрагон.
Разумеется. Кот-оборотень тряхнул жёсткой гривой и томно зевнул, обнажив длинные клыки. Затем потянулся и выпрыгнул из пещеры, с глухим шлепком приземлившись на Исидар Митрим в двадцати футах под ней.
Ты идёшь? Эрагон взглянул на Сапфиру. Та уже проснулась и наблюдала за ним, оставаясь совершенно неподвижной.
Иди. Ничего со мной не случится, пробормотала драконица. Солембум ждал юношу под аркой, которая вела в остальные залы Тронжхейма.
читать дальше Как только ноги Эрагона коснулись Исидар Митрим, кот-оборотень развернулся, мазнув лапами по поверхности сапфира, и исчез под аркой. Эрагон поспешил за ним, протирая глаза и сгоняя с лица остатки сна. Шагнув под сводчатый проход, он обнаружил, что стоит на вершине Вол Турин, Бесконечной Лестницы. Больше идти было некуда, поэтому юноша спустился на следующий уровень.
Там он оказался в открытой сводчатой галерее, слегка изогнутой влево и окружавшей центральную залу Тронжхейма. Между стройными колоннами, поддерживавшими арки, можно было видеть как Исидар Митрим, ярко сиявшую над головой Эрагона, так и основание города-горы, видневшееся внизу. С каждым последующим уровнем окружность залы всё увеличивалась в размерах. Лестница, прорубленная сквозь пол галереи, вела вниз через бесчисленные арки, пока не исчезала вдали. Вдоль внешнего её изгиба пролегал жёлоб для спуска. На вершине Вол Турин была приготовлена куча квадратных кожаных ковриков, на которых можно было съехать вниз. Справа от Эрагона виднелся пыльный коридор, ведший к помещениям этого уровня. Солембум мягко топал вниз по нему, подёргивая хвостом.
Подожди, попросил Эрагон.
Он попытался догнать Солембума, но лишь мельком заметил, как тот исчезает в заброшенных коридорах. Завернув за угол, Эрагон обнаружил, что кот остановился перед какой-то дверью и протяжно мяукнул. Дверь отворилась вовнутрь, будто сама собой. Солембум проскользнул в неё, и та захлопнулась. Эрагон в замешательстве остановился перед входом. Он поднял руку, чтобы постучать, но не успел — дверь снова отворилась, и в коридор пролился тёплый свет. Прогнав минутную нерешительность, юноша шагнул внутрь.
Войдя, Эрагон оказался в двухкомнатной анфиладе, выдержанной в земляных тонах и щедро украшенной резным деревом и ползучими растениями. Воздух здесь был тёплым, свежим и влажным. Яркие светильники свисали со стен и низкого потолка. Пол был завален грудами загадочных предметов, особенно по углам. В дальней комнате стояла большая кровать с пологом на четырёх столбиках, занавешенная плетями растений ещё больше, чем всё остальное.
В центре главной комнаты в роскошном кожаном кресле сидела предсказательница и ведьма Анжела и ослепительно улыбалась.
— Что вы тут делаете? — ляпнул Эрагон.
Анжела сложила руки на коленях.
— Почему бы тебе не присесть на пол? Тогда я скажу. Я бы предложила тебе кресло, но у меня оно одно, и в нём как раз сижу я.
Вопросы так и роились в голове Эрагона, пока он устраивался между двух колб с едким и пузырящимся зелёным зельем.
— Итак! — воскликнула Анжела, наклоняясь вперёд. — Ты и впрямь Всадник. Я так и подозревала, но до вчерашнего дня не могла сказать наверняка. Уверена, что Солембум знал, но мне не говорил. Нужно было додуматься до этого, как только ты упомянул Брома. Сапфира… Мне нравится это имя — в самый раз для дракона.
— Бром мёртв, — отрывисто произнёс Эрагон. — Его убили ра’заки.
Анжела поражённо затеребила в пальцах прядь густых кудрей.
— Я соболезную. Правда, — мягко проговорила она.
Эрагон горько улыбнулся.
— Но не удивлены, верно? В конце концов, вы-то и предсказали его смерть.
— Я не знала, чья это будет смерть, — покачала головой травница. — Но нет… Я не удивлена. С Бромом я встречалась только пару раз. Ему не нравилось моё «несерьёзное» отношение к магии. Это его раздражало.
Эрагон нахмурился.
— В Тейрме вы смеялись над его судьбой и говорили, что это что-то вроде шутки. Почему?
Лицо Анжелы мгновенно напряглось.
— Да, сейчас я признаю, что это был довольно дурной тон, но я же не знала, что может с ним случиться. Как бы объяснить… В каком-то смысле Бром был проклят. Его вирдом было провалить все свои задания за исключением одного, хоть и не по своей вине. Его избрали Всадником, но его дракон пал. Он любил женщину, но эта любовь привела её к гибели. И, я так полагаю, его выбрали, чтобы охранять и обучать тебя, но в конце концов он не справился и с этим. Единственное, в чём он преуспел, так это в убийстве Морзана, и лучшего деяния ему было не совершить.
— Бром никогда не говорил мне ни о какой женщине, — резко возразил Эрагон.
Анжела беспечно пожала плечами.
— Я слышала это от того, кто не мог солгать. Но хватит этих разговоров! Жизнь продолжается, не нужно тревожить мёртвых нашими заботами.
Она собрала с пола охапку тростника и принялась искусно сплетать стебли воедино, явно закрыв тему.
Эрагон колебался мгновение, но всё же уступил.
— Хорошо. Так почему вы в Тронжхейме, а не в Тейрме?
— А, наконец-то интересный вопрос, — отозвалась Анжела. — Вновь услышав имя Брома во время твоего визита, я ощутила, будто возвращаюсь в прошлое Алагейзии. Люди шёпотом передавали слухи, что Империя охотится на Всадника. И я поняла, что, должно быть, проклюнулось яйцо у Варденов, поэтому закрыла лавку и отправилась в путь, чтобы узнать обо всём побольше.
— Вы знали о яйце?
— Конечно, знала. Я же не дура. И живу здесь куда дольше, чем ты можешь поверить. Очень немногое происходит втайне от меня. — Травница помолчала, устремив всё внимание на своё плетение. — Как бы то ни было, я понимала, что мне нужно добраться до Варденов как можно быстрее. Я здесь уже месяц, хоть это место мне очень не нравится — слишком закоснело на мой вкус. И все здесь, в Фарзен Дуре, та-акие серьёзные и благородные… Наверняка поголовно обречены на трагическую смерть. — Она испустила долгий вздох, на её лице отразилась насмешка. — А эти гномы — просто суеверная кучка простофиль, готовых всю свою жизнь дробить камни. Единственно, что спасает это место, — грибы и плесень, растущие в Фарзен Дуре.
— Тогда зачем здесь оставаться? — улыбнулся Эрагон.
— Потому что мне нравится быть там, где происходит нечто важное, — вздёрнула голову Анжела. — И потом, если бы я осталась в Тейрме, Солембум ушёл бы без меня, а я без ума от его компании. Ну, а теперь расскажи мне, что за приключения ты пережил с момента нашего последнего разговора?
И весь следующий час Эрагон подводил итоги всему, что выпало ему на долю за последние два с половиной месяца. Анжела слушала тихо, но, когда юноша упомянул имя своего спутника, буквально выплюнула:
— Муртаг!
Эрагон кивнул.
— Он сказал мне, кто он такой. Но, позвольте, я сначала закончу свою историю, а потом вы будете судить. — И продолжил. Когда же рассказ завершился, Анжела задумчиво откинулась в кресле, забыв про свой тростник. Солембум неожиданно выпрыгнул из своего укрытия, приземлился к ней на колени и свернулся там, надменно взирая на Эрагона.
Анжела приласкала кота.
— Очаровательно. Гальбаторикс в союзе с ургалами, а Муртаг наконец-то вышел в люди… Я бы тебя предупредила быть с ним поосторожнее, но ты, очевидно, и так знаешь, насколько он опасен.
— Всё это время Муртаг был преданным другом и стойким союзником, — твёрдо отозвался Эрагон.
— И всё равно, будь осторожен. — На миг Анжела умолкла, а затем с отвращением произнесла: — Да ещё этот Тень, Дарза. Похоже, сейчас он представляет для Варденов самую большую угрозу, помимо Гальбаторикса. Я терпеть не могу Теней — они практикуют самую злую и отвратительную магию после некромантии. Как бы мне хотелось вырезать его сердце тупой шпилькой и скормить свиньям!
Её внезапная горячность испугала Эрагона.
— Я не понимаю. Бром говорил, что Тени — это колдуны, которые используют духов, чтобы вершить свою волю, но почему это делает их такими злыми?
Анжела покачала головой.
— Это — не делает. Так поступают обычные колдуны, обычные — не лучше и не хуже, чем все прочие из нас. Они используют свою магическую силу, чтобы управлять духами и их мощью. Но Тени ослабляют этот контроль в поисках власти и позволяют духам управлять уже их телами. К несчастью, лишь самые злые из подобных сущностей стремятся овладеть людьми и, раз вселившись, уже не уходят. Такая одержимость может произойти случайно, если колдун призовёт духа сильнее, чем он сам. Проблема в том, что как только человек превращается в Тень, его сразу же становится ужасно трудно убить. Как ты наверняка знаешь, после такого подвига удалось выжить лишь двоим — эльфу Лаэтри и Всаднику Ирнстаду.
— Я слышал эти истории. — Сменяя тему, Эрагон обвёл рукой комнату. — А почему вы живёте так высоко? Неужели вам удобно здесь, в одиночестве? И как вы затащили сюда все эти вещи?
Анжела откинула голову назад и натянуто рассмеялась.
— Тебе честно сказать? Я прячусь. Едва только прибыв в Тронжхейм, первые несколько дней я наслаждалась покоем — пока один из стражников, пропустивших меня в Фарзен Дур, не проболтался о том, кто я такая. И тут же все здешние чародеи (хоть их едва ли можно так назвать) принялись донимать меня, чтоб я присоединилась к их тайной клике. Особенно эти дражл, Близнецы, которые всем там заправляют. В конце концов, я пригрозила превратить их в жаб, то есть, прости, в лягушек, но когда их и это не отпугнуло, я прошмыгнула сюда под покровом ночи. Хлопот с переездом было меньше, чем ты думаешь, особенно с моими-то умениями.
— А вам пришлось допускать Близнецов в свой разум, чтобы получить разрешение на вход в Фарзен Дур? — спросил Эрагон. — Меня вынудили позволить им копаться в моих воспоминаниях.
Глаза Анжелы холодно блеснули.
— Близнецы никогда бы не осмелились проверять меня, из страха перед тем, что я могу с ними сделать. О, так-то бы они с радостью, но знают ведь, что такая попытка их сломает и будут они после неё только чушь всякую бормотать. Я приходила сюда задолго до того, как Вардены принялись изучать сознание людей… и начать со мной снова-здорово у них даже и в мыслях нет.
Тут Анжела вгляделась во вторую комнату и воскликнула:
— Что ж! Это была весьма назидательная беседа, но, боюсь, сейчас тебе придётся уйти. Вот-вот закипит моё варево из корня мандрагоры и языка тритона, а за ним нужен глаз да глаз. Но когда у тебя появится время — возвращайся. И, пожалуйста, не говори никому, что я здесь. Мне бы очень не хотелось снова переезжать. Иначе я стану очень… раздражённой. И лучше бы тебе меня такой раздражённой не видеть!
— Я сохраню ваш секрет, — заверил её Эрагон, поднимаясь на ноги.
— Вот и хорошо! — воскликнула Анжела, вставая, и Солембум спрыгнул с её колен.
Юноша попрощался с травницей и вышел из комнаты. Солембум проводил его обратно в лежбище, а затем как бы позволил уйти, дёрнув хвостом, — и сам с достоинством удалился прочь прогулочным шагом.