Усталые и измученные, но с торжествующими улыбками, сидели они у костра, поздравляя друг друга. Сапфира победно ликовала, пугая коней. Эрагон смотрел в огонь. Юноша был горд — ведь за пять дней они преодолели примерно шестьдесят лиг. Это был впечатляющий подвиг, даже для всадника, способного время от времени менять скакунов.
Я за пределами Империи. Это была странная мысль. Юноша родился в Империи, прожил всю свою жизнь под властью Гальбаторикса, потерял ближайших друзей и семью из-за слуг короля и несколько раз едва не умер в его владениях. Теперь Эрагон был свободен. Им с Сапфирой больше не придётся прятаться от солдат, избегать городов и скрывать свою сущность. Это было горько-сладкое понимание, ведь ценой тому для юноши была потеря целого мира.
Он взглянул на звёзды в темнеющем небе. Мысль о постройке жилища здесь, в безопасности одиночества, была очень притягательной, но юноша слишком часто был свидетелем зла и несправедливости, от убийства до работорговли, совершённых во имя Гальбаторикса, чтобы просто повернуться к Империи спиной. Теперь им двигала не просто месть — за смерть Брома, как и за смерть Гэрроу. Помочь тем, у кого нет сил противостоять гнёту Гальбаторикса, — это был его долг как Всадника.
Юноша со вздохом очнулся от раздумий и принялся осматривать эльфийку, лежавшую рядом с Сапфирой. Оранжевые отсветы пламени придавали её лицу тёплое выражение, у скул мелькали лёгкие тени. Пока Эрагон глядел на неё, в его голову закралась одна идея.
Ведь он мог слышать мысли людей и животных — и общаться с ними таким образом, если хотел, — но такое он проделывал нечасто, кроме как с Сапфирой. Он навсегда запомнил предупреждение Брома не вторгаться в чужой разум без крайней на то нужды. Лишь один только раз юноша пытался проверить сознание Муртага, но в остальном к этому не прибегал.
И вот теперь он задумался, возможно ли связаться с эльфийкой, пока она в коме.
Может, из её воспоминаний мне удастся узнать, почему она такой остаётся. Но если она меня обнаружит, простит ли такое вторжение?.. Ну, простит или нет, а я должен попытаться. Ведь она уже почти неделю в таком состоянии. И, не поделившись своими намерениями с Муртагом и Сапфирой, юноша опустился на колени рядом с эльфийкой и поместил ладонь ей на лоб.
читать дальше Эрагон закрыл глаза и вытянул щупик мысли, будто пальцем дотрагиваясь до сознания девушки. Нашёл он его без труда. Разум эльфийки не был затуманен и заполнен болью, как ожидалось, но прозрачен и ясен, будто звон хрустального колокольчика. Внезапно в собственное сознание юноши будто вогнало ледяной кинжал. Боль взорвалась вспышками света за глазными яблоками. Юноша отшатнулся было от атаки, но понял, что его держат железной хваткой, не давая отступить.
Эрагон боролся изо всех сил, воздвигая любую защиту, какую только мог вообразить. Кинжал вновь вонзился в его разум. Юноша в панике швырнул ему навстречу собственные преграды, притупляя атаку. В этот раз боль была менее мучительной, но она сорвала его сосредоточенность. Эльфийка воспользовалась этим шансом и безжалостно сокрушила его защиту.
Будто душное одеяло навалилось на Эрагона со всех сторон, гася все мысли. Неодолимая мощь медленно сжималась, выдавливая из него жизнь по капле, но парень держался, не желая сдаваться.
Эльфийка усилила свою непреклонную хватку даже больше, будто собиралась уничтожить его, как огарок свечи. И юноша отчаянно закричал на древнем наречии: Эка аи фрикай ун Шур’тугал! Я — Всадник и друг! Смертельные объятья не разжались, но сдавливать его прекратили, и Эрагон почувствовал исходящее от девушки изумление.
Мигом позже за ним последовало подозрение, но он знал, что она ему поверит; на древнем наречии невозможно солгать. Однако слово «друг» не означало, что он не намерен ей вредить. Да, эльфийка знала, что Эрагон считал себя её другом, и посему его утверждение было для него правдой, но она могла юношу так и не воспринимать. У древнего наречия есть свои границы, подумал Эрагон, надеясь, что у эльфийки хватит любопытства, чтобы рискнуть освободить его.
Хватило. Давление спало, и преграды вокруг её сознания нерешительно опустились. Эльфийка осторожно позволила их мыслям соприкоснуться, и это было, как если бы два диких зверя встретились в первый раз. По телу Эрагона пробежал холодок. Её разум был совершенно чуждым. Юноше он казался обширным и мощным, отягощённым воспоминаниями о бессчётных годах. За гранью видения и прикосновения неясно маячили тёмные мысли, плоды мастерства её расы, что заставляли его съёживаться, едва лишь мельком касаясь сознания. Но сквозь все эти ощущения мерцала мелодия дикой, чарующей красоты, воплощавшая её «я».
Как твоё имя? — спросила эльфийка на древнем наречии. Её голос был слаб и полон тихого отчаянья.
Эрагон. А твоё? Её сознание манило всё ближе, приглашая окунуться в лирические напевы её крови. Он с трудом противостоял этим призывам, хотя сердце его страстно стремилось принять их. В первый раз юноша понял неземную притягательность эльфов. Это были волшебные существа, свободные от смертных законов земли — и настолько же отличающиеся от людей, как драконы отличаются от животных.
…Арья. Почему ты говоришь со мной вот так? Я по-прежнему в плену у Имперцев?
Нет, ты свободна! — воскликнул Эрагон. На древнем наречии он знал лишь горстку слов, но всё же умудрился перевести: Я был пленником в Гил’эйде, как и ты, но я сбежал и спас тебя. Через пять дней с тех пор мы пересекли край пустыни Хадарак и теперь разбили лагерь у Беорских гор. Всё это время ты не шевелилась и не говорила ни слова.
А… значит, это был Гил’эйд. Девушка помолчала. Я знаю, что мои раны излечены. Тогда я не понимала, почему, — и была уверена, что так меня готовят к какой-то новой пытке. Теперь я вижу, что это был ты. И она мягко добавила: Но даже исцелённая, я не очнулась, и ты озадачен.
Да.
В плену вместе со снадобьем, подавлявшим силу, мне давали редкий яд, Скилна Брагх. И каждое утро нового дня — противоядие, снимавшее эффекты дня предыдущего. Если я отказывалась его принимать, меня поили силой. Без него я бы умерла через несколько часов. Потому я и нахожусь в этом трансе — он замедляет действие Скилна Брагх, хоть и не останавливает… Я хотела было проснуться, чтобы покончить с жизнью и помешать Гальбаториксу, но меня останавливала надежда на то, что ты можешь быть союзником… Её голос слабо угас.
И сколько ты можешь оставаться такой? — спросил Эрагон.
Неделями, но, боюсь, у меня нет этого времени. Состояние покоя не может вечно оттягивать смерть… я чувствую её в своих жилах даже сейчас. Если я не получу противоядие, яд одолеет меня через три-четыре дня.
А где можно найти противоядие?
Оно существует лишь в двух местах за пределами Империи: у моего народа и у Варденов. Но в мой дом нельзя прилететь на спине дракона.
А что насчёт Варденов? Мы бы привезли тебя прямо к ним, но не знаем, где они.
Я скажу тебе — если дашь мне слово, что никогда не откроешь их местонахождение Гальбаториксу и любому из его слуг. И ещё ты должен поклясться, что не обманул меня каким-то образом и не намерен причинить вреда эльфам, гномам, Варденам и расе драконов.
Просьба Арьи была бы достаточно простой — если бы они не общались на древнем языке. Эрагон понимал, что ей нужны клятвы, которые свяжут его крепче жизни самой. Раз произнесённые, они более не могут быть нарушены. Осознание этого тяжким грузом легло на его душу, когда юноша со всей серьёзностью отдавал эльфийке в залог своё слово, подтверждая соглашение.
Принято… В его мыслях внезапно пронесся ряд головокружительных образов. Юноша понял, что будто бы скачет вдоль Беорского хребта, направляясь за много лиг на восток. Он попытался как можно лучше запомнить этот путь, и скалистые горы и холмы пролетели мимо. Теперь он двигался на юг, по-прежнему следуя вдоль цепи Беор. И потом всё внезапно закружилось, и юноша вошёл в узкую, извилистую долину. Она пробиралась меж гор к подножию пенного водопада, низвергавшегося в глубокое озеро.
Видения прекратились. Это далеко, сказала Арья, но не позволяй расстоянию разубедить тебя. Когда доберёшься до озера Костха-мерна в устье реки Медвежий Зуб, возьми камень, ударь по утёсу у водопада и крикни: «Аи варден абр ду Шур’тугалс гата ванта». Тебя пропустят. И бросят вызов, но ты не должен колебаться, каким бы рискованным он ни казался.
Что же они должны дать тебе против яда? — спросил юноша.
Голос эльфийки дрогнул, но затем она вновь восстановила силы. Скажи им, чтобы дали мне Нектар Тунивора. А теперь оставь меня… Я уже потратила слишком много энергии. Не говори со мной больше, если только не останется надежды добраться до Варденов. В таком случае я должна буду доверить тебе некие сведения, необходимые для их выживания. Прощай, Эрагон, всадник драконов… моя жизнь в твоих руках.
Арья разорвала контакт. Неземные напевы, эхом отдававшиеся вдоль их связи, пропали. Эрагон судорожно вдохнул и с трудом открыл глаза. По обе стороны от него стояли Муртаг и Сапфира, озабоченно за ним наблюдая.
— Всё в порядке? — спросил Муртаг. — Ты почти четверть часа здесь на коленях стоишь.
— Правда? — заморгал Эрагон.
Да, и корчишь рожи, будто обиженная гаргулья, сухо прокомментировала Сапфира.
Эрагон встал, морщась от боли в затёкших коленях.
— Я говорил с Арьей! — Муртаг недоумённо нахмурился, будто спрашивая, не сошёл ли тот с ума. Эрагон объяснил: — Эльфийка — это её имя.
И в чём же причина её болезни? — нетерпеливо спросила Сапфира.
Эрагон быстро пересказал им весь разговор.
— Как далеко отсюда до Варденов? — спросил Муртаг.
— Точно не знаю, — признался Эрагон. — Судя по её видениям, похоже, что даже дальше, чем отсюда до Гил’эйда.
— И нам нужно покрыть это расстояние в три-четыре дня? — сердито воскликнул Муртаг. — Мы добрались сюда за пять долгих дней! Ты что, хочешь загнать коней? Они и так измучены.
— Но если мы ничего не предпримем, она умрёт! Если кони не выдержат, Сапфира может полететь вперёд со мной и Арьей; по крайней мере, мы доберёмся до Варденов вовремя. А ты догонишь нас через несколько дней.
Муртаг хмыкнул и скрестил руки на груди.
— Ну, конечно. Муртаг — вьючное животное. Муртаг — погонщик лошадей. Мне стоило бы вспомнить, что это всё, на что я теперь годен. О, и давай не будем забывать, что сейчас каждый Имперский солдат ищет меня, потому что ты не смог защититься и мне пришлось идти тебя спасать. Да, наверное, мне нужно просто следовать твоим указаниям и тащиться с лошадьми у тебя в хвосте, как подобает доброму слуге.
Внезапная злоба в голосе Муртага сбила Эрагона с толку.
— Да что с тобой такое? Я благодарен за то, что ты сделал. Нет причин на меня злиться! Я не просил тебя сопровождать меня или спасать из Гил’эйда. Я тебя ни к чему не принуждал.
— О, в открытую — нет, нет. Но что ещё мне оставалось делать, кроме как помочь тебе с ра’заками? А потом, у Гил’эйда, как я мог уйти с чистой совестью? Твоя проблема в том, — и Муртаг пихнул Эрагона в грудь, — что ты настолько беспомощен, что вынуждаешь всех о тебе заботиться!
Эти слова уязвили гордость Эрагона; он понял, что в них есть крупица истины.
— Не трогай меня, — рявкнул он.
Муртаг резко расхохотался.
— Или что, побьёшь меня? Да ты и кирпичной стене не врежешь.
Он собрался было снова толкнуть Эрагона, но тот перехватил его руку и ударил в живот.
— Я сказал, не трогай меня!
Муртаг с бранью согнулся вдвое и затем, заорав, бросился на Эрагона. Они покатились по земле спутанным клубком рук и ног, осыпая друг друга ударами. Эрагон пнул Муртага в правое бедро, промахнулся и задел костёр. Искры и горящие угольки россыпью взмыли в воздух.
Они барахтались по земле, пытаясь одержать верх один над другим. Эрагону удалось поддеть ногу Муртагу под грудь и мощно пнуть его. Тот перелетел юноше через голову и тяжело шлёпнулся на спину.
Дыхание со свистом вырвалось из груди Муртага. Перекатившись на живот, он кое-как поднялся на ноги и резко развернулся лицом к Эрагону, тяжело дыша. Они вновь бросились друг на друга, но тут раздался оглушительный рык, и между ними обрушился хвост Сапфиры. Эрагон не внял драконице и попытался перепрыгнуть через хвост, но в прыжке его поймала когтистая лапа и швырнула обратно на землю.
Хватит!
Юноша тщетно попытался спихнуть с груди мускулистую лапу Сапфиры и увидел, что Муртага точно так же пришпилили к земле. Драконица снова взревела, щёлкнув челюстями, а затем воздвигла голову над Эрагоном, смерив его сердитым взглядом. Вот уж тебе бы, как никому другому, стоило дважды подумать! Сцепились, подобно околевающим с голоду псам над мясными объедками. Что сказал бы Бром?
Эрагон почувствовал, как вспыхнули его щёки, и отвёл глаза. Он знал, что сказал бы Бром. Сапфира так и не выпускала кипевших от гнева парней, а потом многозначительно сказала Эрагону: А сейчас, если не хочешь провести ночь у меня под лапой, ты вежливо попросишь Муртага рассказать, что его тревожит. Драконица изогнула шею над Муртагом и уставилась на него невозмутимыми синими глазами. И передай ему, что оскорблений я не потерплю от любого из вас.
Ты что, не дашь нам подняться? — недовольно спросил Эрагон.
Нет.
Юноша неохотно повернул голову к Муртагу, чувствуя вкус крови в уголке рта. Муртаг избегал его взгляда, он смотрел в небо.
— Ну, так она собирается нас выпускать?
— Нет, пока не поговорим… Она хочет, чтобы я тебя спросил, в чём проблема на самом деле, — смущённо проговорил Эрагон.
Сапфира согласно зарычала, не сводя глаз с Муртага. От её пронизывающего взора было не скрыться. Наконец, парень пожал плечами, что-то бормоча себе под нос. Когти Сапфиры стиснулись на его груди, хвост просвистел в воздухе. Муртаг метнул на неё сердитый взгляд и неохотно сказал уже громче:
— Я уже говорил: я не хочу идти к Варденам.
Эрагон нахмурился. Неужели дело было только в этом?
— Не хочешь… или не можешь?
Муртаг попытался спихнуть с себя лапу Сапфиры, но потом выругался и сдался.
— Не хочу! От меня будут ждать то, чего я не смогу исполнить.
— Ты у них что-то украл?
— Если бы это было так просто.
Эрагон в раздражении закатил глаза.
— Ну так что тогда? Ты что, убил какую-то важную персону или лёг в постель не к той женщине?
— Нет, я родился, — непонятно отозвался Муртаг и снова пихнул Сапфиру. На сей раз она отпустила их обоих. Под её бдительным взором парни поднялись на ноги и стряхнули грязь со спин друг у друга.
— Ты уклоняешься от ответа, — сказал Эрагон, ощупывая разбитую губу.
— И что? — сплюнул Муртаг, протопав к краю лагеря. Через минуту он вздохнул. — Причины моего затруднительного положения не имеют значения, но, будь уверен, Вардены будут мне не рады, даже если я принесу им голову короля. О, они могут вполне приветливо встретить меня и допускать на свои советы, но доверять мне? Никогда. А если я прибуду при менее неожиданных обстоятельствах, как уже описанные, то меня, скорее всего, закуют в кандалы.
— Может, расскажешь, почему всё так вышло? — спросил Эрагон. — Я тоже совершал поступки, которыми не могу гордиться, так что осуждать тебя не стану.
Муртаг медленно покачал головой, глаза его блеснули.
— Всё совсем не так. Я ничего не сделал, чтобы заслужить такое обращение, хотя, если бы сделал, мои деяния было бы легче загладить. Нет… единственное моё преступление — это моё существование. — Он запнулся и прерывисто вздохнул. — Видишь ли, мой отец…
Внезапно его прервало резкое шипение Сапфиры. Смотрите!
Они проследили за её взглядом на запад. Лицо Муртага побледнело.
— Демоны небес и преисподней!
На расстоянии в лигу от них вдоль горного хребта на восток двигалась колонна солдат. Их были сотни и сотни, колонна тянулась почти милю. Пыль вздымалась из-под каблуков, оружие блестело в гаснущем свете. Впереди в чёрной колеснице ехал знаменосец, высоко держа тёмно-красный штандарт.
— Имперцы, — устало проговорил Эрагон. — Они нас нашли… каким-то образом. — Сапфира опустила голову над его плечом и всмотрелась в колонну.
— Да… но это ургалы, не люди, — сказал Муртаг.
— Откуда ты знаешь?
Парень указал на знамя.
— На этом штандарте — личный символ одного ургальского вождя. Это безжалостное животное, он склонен к вспышкам насилия и помешательству.
— Вы встречались?
Взгляд Муртага сделался непроницаемым.
— Однажды, мельком. От той стычки у меня до сих пор шрамы. Может, этих ургалов и не послали сюда за нами, но теперь, я уверен, нас увидели — и за нами погонятся. Их вождь не из тех, кто упустит из рук дракона, особенно, если он наслышан о Гил’эйде.
Эрагон поспешил к костру и забросал его землёй.
— Надо бежать! Знаю, ты не хочешь идти к Варденам, но мне нужно отвезти к ним Арью, а то она умрёт. Давай так: поедешь со мной до озера Костха-мерна, а потом — иди своей дорогой. — Муртаг заколебался, и Эрагон быстро добавил: — Если ты уйдёшь сейчас, прямо на виду у ургалов, за тобой погонятся. И что будет, встреть ты их в одиночку?
— Хорошо, — сказал Муртаг, забрасывая сумки на спину Торнаку, — но когда Вардены будут уже недалеко, я всё-таки уйду.
Эрагону не терпелось расспросить Муртага дальше, но ведь не с ургалами под боком. Юноша собрал свои пожитки и оседлал Сноуфайра. Сапфира распростёрла крылья, стремительно взлетела и закружила в небесах, охраняя Муртага и Эрагона, пока те покидали лагерь.
Куда мне лететь? — спросила она.
На восток, вдоль Беор.
Выровнявшись, Сапфира поймала восходящий поток тёплого воздуха и воспарила ввысь, свободно рея в небе над лошадьми. Интересно, почему ургалы здесь. Может, их послали напасть на Варденов.
Тогда нужно постараться их предупредить, отозвался юноша, направляя Сноуфайра мимо кустов и камней, уже наполовину невидимых. Ночь сгущалась, и ургалы вскоре растаяли во мраке позади путников.