~30~ Ошибка, которая дорого обошлась

[vampirelady]

        Утром Эрагон и Бром принесли из конюшни седельные сумки и подготовились к отъезду. Джоуд вышел попрощаться с Бромом, а Хелен смотрела на них из дверного проёма. Мужчины пожали руки, печально глядя друг на друга.
        — Я буду скучать по тебе, старик, — сказал Джоуд.
        — И я по тебе, — сипло отозвался Бром. Он склонил свою седую голову и затем повернулся к Хелен. — Благодарю за ваше гостеприимство; вы были очень любезны.
        Её лицо покраснело. Эрагону подумалось, что она отвесит старику пощёчину. А Бром невозмутимо продолжил:
        — У вас хороший муж, берегите его. Немногие из мужчин так же храбры и решительны, как он. Но даже ему не пережить тяжёлые времена без поддержки тех, кого он любит. — Старик вновь поклонился и мягко сказал: — Это всего лишь совет, дорогая леди.
        Эрагон заметил, как на лице Хелен отразились возмущение и боль. Глаза женщины сверкнули, и она бесцеремонно захлопнула дверь. Вздохнув, Джоуд пробежал пальцами по волосам. Эрагон поблагодарил его за всю оказанную помощь и взобрался на спину Кадока. Прозвучали последние прощания, и путники выехали со двора.
        Стражники у южных ворот Тейрма пропустили их, взглянув лишь раз. Проезжая под гигантской внешней стеной, Эрагон заметил в тени движение. На земле скорчился Солембум, подёргивая хвостом. Кот-оборотень следил за путниками непроницаемым взглядом. Когда город начал отдаляться, Эрагон спросил:
        — А кто такие коты-оборотни?
        Похоже, Брома удивил этот вопрос.
        — С чего вдруг такое любопытство?
        — Я слышал, как кто-то говорил о них в Тейрме. Они ведь не настоящие, верно? — осведомился Эрагон, притворяясь незнайкой.
        — Вполне настоящие. В годы славы Всадников эти звери были столь же знамениты, как и драконы. Короли и эльфы держали их в качестве спутников — но коты-оборотни были вольны делать, что изберут. О них всегда было известно очень мало. Боюсь, что их раса в последнее время понесла большие потери.
        — А они могут пользоваться магией? — спросил Эрагон.
        — Никто точно не знает, но они определённо способны на нечто необычное. Такое ощущение, будто они всегда знают, что происходит вокруг, и каким-то образом умудряются стать частью этих событий. — Бром поднял капюшон, защищаясь от промозглого ветра.
        — А что такое Хелгринд? — спросил Эрагон после минутного размышления.
        — Увидишь, когда доберёмся до Драс-Леоны.
        Когда Тейрм пропал из виду, Эрагон потянулся сознанием и позвал: Сапфира! Сила его мысленного крика была такой, что Кадок с досадой застриг ушами.
        Сапфира ответила и помчалась им навстречу изо всех сил. Эрагон и Бром увидели, как из облака вырвалось тёмное пятно, затем услышали слабый рёв, когда крылья Сапфиры распахнулись. Солнце просвечивало сквозь тонкие мембраны, на их полупрозрачном фоне вырисовывались тёмные вены. Драконица приземлилась, разогнав вокруг порыв ветра.
        Эрагон бросил Брому поводья Кадока.
        — Присоединюсь к тебе за обедом.
        Бром кивнул, но по нему было видно, что он поглощён собственными мыслями.
        — Хорошего полёта, — сказал он, затем взглянул на Сапфиру и улыбнулся. — Приятно снова видеть тебя.
        И тебя тоже.
        Эрагон вскочил Сапфире на плечи и крепко ухватился за неё, а драконица рванулась вверх, рассекая воздух, и ветер засвистел, расходясь от её хвоста. Держись, предупредила она Эрагона и, издав дикий трубный рёв, завернула гигантскую мёртвую петлю. Эрагон завопил от восторга и раскинул руки, держась лишь ногами.
        Я и не знал, что смогу удержаться на тебе, когда ты так делаешь, а я без ремней и седла, сообщил он, ухмыляясь во весь рот.
        Я тоже, призналась Сапфира, смеясь своим особенным смехом. Эрагон крепко обнял её, и они выровняли свой полёт, истинные властители неба.
        К полудню ноги юноши болели от полёта без седла, а лицо и руки занемели от холода. Чешуя Сапфиры всегда была тёплой на ощупь, но замёрзнуть ему это не помешало. Когда они приземлились пообедать, Эрагон зарылся руками в одежду и нашёл себе тёплое, солнечное место, где можно было сесть. Пока они с Бромом ели, парень спросил Сапфиру: Не возражаешь, если я поеду на Кадоке? Ещё до этого он решил поспрашивать Брома больше о его прошлом.
        Нет, но передай мне, что он скажет. Эрагона не удивило, что Сапфира знала о его планах. Когда они были соединены мысленно, скрыть от неё что-нибудь было почти невозможно. Когда люди закончили обед, драконица улетела, а юноша присоединился к Брому на тропе. Через какое-то время Эрагон заставил Кадока замедлить шаг и сказал:
        — Мне нужно с тобой поговорить. Я хотел это сделать, ещё когда мы только прибыли в Тейрм, но решил подождать до сих пор.
        — О чём поговорить? — спросил Бром.
        Эрагон помедлил.
        — Вокруг происходит много такого, чего я не понимаю. Например, кто эти твои «друзья», и почему ты прятался в Карвахолле? Я доверил бы тебе свою жизнь — поэтому и путешествую с тобой до сих пор, — но мне нужно больше знать о том, кто ты и чем занимаешься. Что ты украл в Гил’эйде, и что такое туатха ду оротрим, через которое ты меня проводишь? По-моему, после всего, что случилось, я заслуживаю объяснений.
        — Ты нас подслушивал.
        — Только один раз, — признался Эрагон.
        — Вижу, что тебя ещё учить и учить хорошим манерам, — мрачно сказал Бром, дёргая себя за бороду. — А с чего ты решил, что это тебя касается?
        — Вообще-то, ни с чего, — пожал плечами Эрагон. — Просто есть какое-то странное совпадение в том, что тебе случилось прятаться в Карвахолле, когда я нашёл яйцо Сапфиры, и том, что ты ещё и так много знаешь о драконах. Чем больше я об этом думаю, тем невероятнее оно мне кажется. Есть и другие намёки, на них я по большей части не обращал внимания, но теперь, если вспомнить, они окажутся очевидны. Например, откуда ты знал о ра’заках с самого начала, и почему они сбежали, когда ты приблизился. И я не могу не задаваться вопросом, не причастен ли ты к появлению яйца Сапфиры. Ты так много нам не говорил, а мы с Сапфирой не можем позволить себе игнорировать то, что может быть опасно.
        На лбу Брома появились мрачные борозды, он натянул поводья, останавливая Сноуфайра.
        — Ждать ты не будешь? — спросил он. Эрагон упрямо помотал головой. Бром вздохнул. — Не будь ты таким подозрительным, проблемы бы не возникло, но, полагаю, будь ты иным, ты бы не стоил моего времени.
        Эрагон не понял, принимать ли это как похвалу или нет. Бром зажёг трубку и медленно выдохнул струйку дыма.
        — Я расскажу тебе, — промолвил он, — но ты должен понять, что открыть всё я не могу. — Эрагон принялся было возражать, но Бром прервал его. — Это не из стремления утаить какие-то сведения, просто я не могу выдать те тайны, что мне не принадлежат. В этот рассказ вплетены и другие истории. Чтобы узнать всё прочее, тебе придётся поговорить с теми, кто принимал в них участие.
        — Хорошо. Объясни, что можешь, — сказал Эрагон.
        — Ты уверен? — спросил Бром. — Моей скрытности есть причины. Я пытаюсь защитить тебя, прикрывая от сил, что могут разорвать тебя на части. Как только ты узнаешь о них и их целях, тебе никогда не выпадет возможность жить тихо и мирно. Придётся выбирать стороны и обороняться. Ты действительно хочешь знать?
        — Я не могу прожить всю жизнь в неведении, — тихо сказал Эрагон.
        — Достойная цель… Хорошо. В Алагейзии бушует война между Варденами и Империей. Однако их противостояние простирается куда дальше случайных вооружённых стычек. Они втянуты в борьбу титанической мощи… а центр её — ты.
        — Я? — неверяще переспросил Эрагон. — Это невозможно. У меня нет ничего общего ни с теми, ни с другими.
        — Пока нет, — уточнил Бром, — но само твоё существование является средоточием их битв. Вардены и Империя не борются за власть над этой страной или её людьми. Их цель — контроль над следующим поколением Всадников, из которого ты — первый. Тот, кто властен над этими Всадниками, станет неоспоримым владыкой Алагейзии.
        Эрагон попытался переварить утверждения Брома. Ему казалось абсолютно непостижимым то, что так много людей заинтересованы в нём и Сапфире. Никто, кроме Брома, никогда и не думал, что он настолько важен. Вся эта идея о том, что Империя и Вардены сражаются за него, была для юноши слишком абстрактной, чтобы осознать её полностью. В его мыслях быстро возникли возражения.
        — Но ведь всех Всадников убили, кроме Клятвопреступников, присоединившихся к Гальбаториксу. И, насколько я знаю, даже они уже мертвы. А ты говорил мне в Карвахолле, что никто не знает, остались ли ещё драконы в Алагейзии.
        — Я солгал насчёт драконов, — ровно сказал Бром. — Пусть даже Всадники и исчезли, но три драконьих яйца по-прежнему остались — и все они находятся под рукой Гальбаторикса. То есть, теперь-то их два, ведь Сапфира вылупилась. Король спас эти три яйца во время своей последней великой битвы со Всадниками.
        — Значит, скоро могут появиться два новых Всадника, и оба — верные королю? — с внезапной слабостью спросил Эрагон.
        — Именно, — сказал Бром. — Сейчас идёт смертельная гонка. Гальбаторикс отчаянно пытается найти тех, для кого проклюнутся его яйца, а Вардены используют все средства, чтобы убить его кандидатов или выкрасть яйца.
        — Но откуда взялось яйцо Сапфиры? Как мог кто-то утащить его у короля? И откуда ты всё это знаешь? — спросил сбитый с толку юноша.
        — Так много вопросов, — горько рассмеялся Бром. — В этой истории есть ещё одна глава, та, что произошла задолго до твоего рождения. Тогда я был немного моложе, хотя, возможно, не так мудр. Я ненавидел Империю — причины же удержу при себе — и хотел нанести ей любой вред, что был в моих силах. Моя страсть привела меня к одному учёному, Джоуду, который утверждал, что обнаружил книгу, в которой говорилось о тайном проходе в замок Гальбаторикса. Я тут же свёл Джоуда с Варденами — а это и есть мои «друзья», — и они порешили, что яйца нужно украсть.
        Вардены!
        — Однако что-то пошло не так, и нашему вору досталось только одно яйцо. По какой-то причине он сбежал с ним и не вернулся к Варденам. Когда его не нашли, меня с Джоудом послали вернуть его и яйцо. — Глаза Брома затуманились, он будто смотрел куда-то вдаль — и заговорил странным голосом. — Так начались одни из самых великих поисков в истории. Мы мчались наперегонки с ра’заками и Морзаном, последним из Клятвопреступников и лучшим слугой короля.
        — Морзан! — прервал его Эрагон. — Но ведь это он выдал Всадников Гальбаториксу! — И это случилось так давно! Морзан должен был быть древним стариком. Напоминание о долгой жизни Всадников обеспокоило юношу.
        — Ну и? — спросил Бром, поднимая бровь. — Да, он был стар, но также силён и жесток. Он был одним из первых последователей короля и самым преданным ему по всем статьям. Поскольку ранее между нами пролегла кровь, охота за яйцом превратилась в мою личную битву. Когда яйцо обнаружилось в Гил’эйде, я помчался туда и сразился с Морзаном за обладание им. Поединок был ужасен, но в конце концов я убил врага. Во время драки мы с Джоудом разделились. У меня не было времени на его поиски, так что я взял яйцо и принёс его Варденам, а они попросили меня обучать того, кто станет новым Всадником. Я согласился и решил скрыться в Карвахолле — ведь раньше я бывал там несколько раз, — пока со мной не свяжутся Вардены. Но меня так и не позвали.
        — Тогда как яйцо Сапфиры оказалось в Спайне? Неужели у короля украли ещё одно? — спросил Эрагон.
        Бром хмыкнул.
        — Разбежался. По его приказу оставшиеся два охраняли так тщательно, что попытка их выкрасть обернулась бы самоубийством. Нет, Сапфиру забрали у Варденов, и, кажется, я знаю, как. Чтобы защитить яйцо, его хранитель, должно быть, попытался послать его ко мне с помощью магии. Когда Вардены не связались со мной и не объяснили, как они потеряли яйцо, я заподозрил, что их гонцов перехватили Имперцы и вместо них были посланы ра’заки. Уверен, что они страстно желали найти меня, ведь мне удалось расстроить множество их планов.
        — Так, значит, ра’заки не знали обо мне, когда прибыли в Карвахолл, — удивился Эрагон.
        — Верно, — ответил Бром. — Если бы этот осёл Слоун держал рот на замке, они могли бы ничего о тебе и не выведать. И события могли повернуться совсем иным образом. В каком-то смысле я обязан тебе жизнью. Если бы ра’заки не столь озаботились твоей персоной, они могли бы застать меня врасплох, и это был бы конец для Брома-сказителя. Они сбежали только потому, что я сильнее их двоих, особенно днём. Должно быть, они планировали опоить меня чем-нибудь ночью, а затем допросить по поводу яйца.
        — А ты послал сообщение Варденам, рассказав обо мне?
        — Да. Уверен, они захотят, чтобы я привёл тебя к ним как можно скорее.
        — Но ты не собираешься, так?
        Бром покачал головой.
        — Нет, не собираюсь.
        — А почему? Быть с Варденами, должно быть, безопасней, чем гнаться за ра’заками, особенно для нового Всадника.
        Бром фыркнул и с нежностью посмотрел на Эрагона.
        — Вардены — опасные люди. Если мы придём к ним, тебя втянут в их политику и интриги. Их вожди могут посылать тебя на задания, просто чтобы доказать своё положение, хотя ты можешь быть и недостаточно силён для такого испытания. Я хочу хорошенько подготовить тебя, прежде чем ты окажешься где-нибудь рядом с Варденами. По крайней мере, во время нашей гонки за ра’заками мне не нужно волноваться, что кто-то отравит твою воду. Это — меньшее из двух зол. И, — улыбнулся он, — ты счастлив, пока я тренирую тебя… Туатха ду оротрим — просто ступень в твоём обучении. Я буду помогать тебе искать — а, возможно, даже убить — ра’заков, ибо они враги мне в той же степени, что и тебе. Но затем тебе придётся выбирать.
        — И выбор будет…? — осторожно спросил Эрагон.
        — Присоединяться ли тебе к Варденам или нет, — ответил Бром. — Убив ра’заков, ты сможешь избежать гнева Гальбаторикса, только если будешь искать защиты Варденов, сбежишь в Сурду или станешь умолять короля о милосердии и присоединишься к его силам. Но даже если ты не убьёшь ра’заков, в конце концов ты всё же встретишь этот выбор.
        Эрагон понял, что лучшим способом найти прибежище для него будет союз с Варденами, но он не хотел потратить всю свою жизнь на бои с Империей, как это делали они. Он обдумал замечания Брома, пытаясь рассмотреть их со всех сторон.
        — Но ты ещё не объяснил, откуда столько знаешь о драконах.
        — Нет, не объяснил — да неужто? — криво улыбнулся Бром. — Это подождёт до следующего раза.
        Почему я? — спросил Эрагон сам себя. Что делало его таким особенным, что ему суждено было стать Всадником?
        — А ты когда-нибудь встречал мою мать? — выпалил он.
        Бром помрачнел.
        — Да, встречал.
        — Какой она была?
        Старик вздохнул.
        — Полной достоинства и гордости, как и Гэрроу. В конечном итоге это явилось причиной её падения, но, тем не менее, это был один из величайших её даров… Она всегда помогала бедным и несчастным, неважно, в каком положении находилась сама.
        — Ты так хорошо её знал? — поразился Эрагон.
        — Достаточно хорошо, чтобы скучать по ней, когда она ушла.
        Кадок тащился по тропе, а Эрагон пытался вспомнить те времена, когда он думал о Броме, лишь как о неряшливом старике, рассказывавшем истории. Впервые юноша понял, насколько невежественным он был.
        Он рассказал Сапфире о том, что узнал. Откровения Брома её заинтересовали, но от одной мысли, что она была собственностью Гальбаторикса, драконица с отвращением отшатнулась. Наконец, она сказала: Неужели ты не рад тому, что не остался в Карвахолле? Подумай о тех интересных событиях, которые ты бы тогда пропустил! Эрагон застонал в притворном отчаянии.

        Когда они остановились на привал, Эрагон отправился на поиски воды, оставив Брома готовить ужин. Он шёл, огибая лагерь по широкой дуге, слушал, не зажурчит ли где ручей или родник, и потирал руки в попытке их согреть. Между деревьями было мрачно и сыро.
        Ручей нашёлся довольно далеко от лагеря, парень присел на берегу, взглянул на поток, с плеском струившийся по камням, и окунул в него кончики пальцев. Ледяная горная вода закружилась вокруг них, заставляя кожу онеметь. Ей неважно, что происходит ни с нами, ни с кем-то ещё, подумал Эрагон, поёжился и встал.
        Его внимание привлёк необычный след на другой стороне ручья — странной формы и очень большой. Охваченный любопытством юноша перепрыгнул через ручей на каменистую отмель. Но, когда он приземлился, его нога попала на клочок сырого моха. Эрагон схватился за ветку, чтобы удержаться, но та сломалась, и он выбросил вперёд руку в тщетной попытке предотвратить падение. Ударившись о землю, юноша почувствовал, как хрустнуло его правое запястье, и его руку пронзила боль.
        Непрерывный поток ругательств вырывался из-за его стиснутых зубов, пока юноша пытался не заорать. Полуослепнув от боли, он свернулся на земле, баюкая руку. Эрагон! — раздался встревоженный крик Сапфиры. Что случилось?
        Сломал запястье… сделал глупость… упал.
        Я иду, сказала Сапфира.
        Нет — я могу вернуться. Не… прилетай. Деревья слишком близко для… крыльев.
        Она послала юноше короткое видение себя самой, разносящей лес в щепки, чтобы добраться до него, а потом сказала: Поторопись.
        Эрагон застонал и кое-как выпрямился. След был глубоко впечатан в землю в паре футов от него. Это был отпечаток тяжёлого, подбитого гвоздями сапога. Эрагон тут же вспомнил следы, окружавшие груду тел в Язуаке.
        — Ургал, — сплюнул он, жалея, что не взял с собой Зар’рок; ведь одной рукой с луком не управиться. Юноша вздёрнул голову и мысленно закричал: Сапфира! Ургалы! Береги Брома.
        Эрагон перепрыгнул обратно через ручей и помчался к лагерю, вытаскивая охотничий нож. Враги мерещились ему за каждым деревом и кустом. Надеюсь, ургал там только один. Ворвавшись в лагерь, парень еле успел пригнуться — над его головой пронёсся хвост Сапфиры.
        — Хватит! Это же я! — завопил Эрагон.
        Ой, сказала Сапфира. Её крылья были сложены перед грудью, будто стена.
        — Ой?! — зарычал Эрагон, подбегая к ней. — Ты могла меня убить! Где Бром?
        — Здесь я, — огрызнулся голос Брома из-за крыльев Сапфиры. — Скажи своей спятившей драконице выпустить меня; она меня не слушает.
        — Выпусти его! — разгневанно велел Эрагон. — Ты ему не сказала?
        Нет, скромно ответила она. Ты сказал только беречь его. Драконица подняла крылья, и Бром сердито выступил вперёд.
        — Я нашёл след ургала. И он свежий.
        Старик мгновенно посерьёзнел.
        — Седлай лошадей. Мы уходим. — Он затушил костёр, но Эрагон и не пошевелился. — Что с твоей рукой?
        — Запястье сломал, — отозвался юноша, пошатнувшись.
        Бром выругался и оседлал Кадока за него, затем помог Эрагону забраться на коня и сказал:
        — Нужно наложить лубок на твою руку как можно скорее. До тех пор постарайся не двигать запястьем. — Эрагон крепко ухватился за поводья левой рукой, а Бром обратился к Сапфире: — Уже почти темно; ты можешь лететь прямо над нами. Если покажутся ургалы, они дважды подумают, прежде чем напасть на нас в твоём присутствии.
        Хорошо бы, иначе им вообще не придётся больше думать, заметила Сапфира, взлетая.
        Свет угасал быстро, и лошади устали, но путники безжалостно их пришпоривали. Запястье Эрагона, красное и опухшее, продолжало дёргать. В миле от лагеря Бром остановился.
        — Слушай, — сказал он.
        И Эрагон услышал позади слабый звук охотничьего рога. Когда он утих, юношу охватила паника.
        — Должно быть, они нашли наш лагерь, — нахмурился Бром, — а, может, ещё и следы Сапфиры. Теперь начнётся преследование. Дать жертве сбежать — это не в их привычках.
        Затем затрубили уже два рога — и ближе. Эрагона пробрала дрожь.
        — Наш единственный шанс — это бегство, — сказал Бром. Он поднял голову, и лицо его побледнело — старик призывал Сапфиру.
        Драконица обрушилась на землю с ночного неба.
        — Оставь Кадока. Лети с ней. Так безопасней, — приказал Бром.
        — А как же ты? — возразил Эрагон.
        — Ничего со мной не случится. Летите!
        У Эрагона не было сил спорить, он забрался на Сапфиру, а Бром стегнул Сноуфайра и поскакал прочь вместе с Кадоком. Сапфира летела за ним, взмахивая крыльями над мчавшимися лошадьми.
        Эрагон цеплялся за драконицу изо всех сил, морщась каждый раз, когда её движения сказывались на его запястье. Рядом громко и пронзительно затрубили рога, принося с собой новую волну ужаса. Бром ломился сквозь подлесок, заставляя коней скакать на пределе. Рога взревели в унисон прямо за его спиной, а затем стало тихо.
        Шло время. Где же ургалы? ¬— подумал Эрагон. Вновь прозвучал рог, но на этот раз — вдалеке. Юноша вздохнул с облегчением, приникая к шее Сапфиры, а на земле Бром замедлил свою безрассудную скачку. Чуть не попались, заметил юноша.
        Да, но нам нельзя останавливаться, пока… Слова Сапфиры прервал оглушительный звук рога, раздавшийся прямо под ними. Эрагон вздрогнул от неожиданности, а Бром вновь пустился в бешеное бегство. Вдоль тропы неслись верхом на полной скорости рогатые ургалы, издавая грубые вопли и быстро нагоняя свою жертву. Они уже были почти в поле зрения Брома; старик не мог от них спастись. Надо что-то делать! ¬— воскликнул Эрагон.
        Что?
        Приземлись перед ургалами!
        Ты с ума сошёл? — поинтересовалась Сапфира.
        Приземляйся! Я знаю, что делаю, — ответил Эрагон. Ни для чего больше нет времени. Они сейчас настигнут Брома!
        Хорошо. Сапфира обогнала ургалов и развернулась, готовясь упасть на тропу. Эрагон потянулся к своей силе и почувствовал знакомое сопротивление в сознании, отделявшее его от магии. Но пока преодолеть его он не пытался. На шее юноши свело какую-то мышцу.
        Когда ургалы с топотом вырвались на тропу, он крикнул:
        — Давай!
        Сапфира резко сложила крылья и рухнула вниз с высоты леса, приземляясь на тропу, от её лап брызнули камни и комья земли.
        Ургалы встревоженно заорали и рванули поводья. Лошади встали, как вкопанные, и поврезались друг в друга, но ургалы быстро уладили неразбериху и повернулись к Сапфире, обнажив оружие. При взгляде на неё на их лицах отразилась ненависть. Их было двенадцать, этих безобразных, глумливых животных. Эрагон удивился, почему они не удрали. Он-то думал, что один вид Сапфиры заставит их в панике бежать прочь. Почему они медлят? Они вообще собираются на нас нападать?
        Но тут юношу ждало потрясение — самый крупный ургал ступил вперёд и буквально выплюнул:
        — Наш хозяин желает говорить с тобой, человек! — Голос монстра был глубоким, раскатистым, гортанным.
        Это ловушка, предупредила Эрагона Сапфира, прежде чем он успел вымолвить хоть слово. Не слушай его.
        Давай хотя бы выясним, что он может сказать, возразил юноша, любопытство в его душе мешалось с крайней осторожностью.
        — Кто твой хозяин? — спросил он.
        Ургал презрительно осклабился.
        — Его имя не стоит того, чтоб открывать его такому ничтожеству, как ты. Он правит в небе и владеет землёй. Ты для него — не больше, чем бродячий муравей. Но он приказал представить тебя перед ним, живого. И будь рад, что ты стал достойным таких слов!
        — Я никуда не пойду ни с вами, ни с любым из моих врагов! — заявил Эрагон, вспомнив о Язуаке. — Если ты служишь Тени, ургал, или ещё какому-то извращённому злодею, о котором я не слышал, у меня нет никакого желания вести с ним переговоры.
        — Это серьёзная ошибка, — зарычал ургал, показывая клыки. — От него не сбежать. В конце концов ты встанешь перед нашим хозяином. А будешь сопротивляться — он наполнит твои дни мучениями.
        Эрагон удивился, у кого хватило мощи, чтобы собрать всех ургалов под одно знамя. Неужели на этой земле свободно бродит и третья великая сила — вместе с Имперцами и Варденами?
        — Забирай своё предложение назад и передай своему хозяину, что по мне — так пусть бы вороны выклевали ему кишки!
        По рядам ургалов прокатилась волна ярости; их вожак взвыл, скрежеща зубами:
        — Тогда мы притащим тебя к нему!
        Он махнул рукой, и ургалы ринулись на Сапфиру. Эрагон же поднял правую руку и рявкнул:
        — Джьерда!
        Нет! — закричала Сапфира, но было уже поздно.
        Чудовища замешкались, увидев, как светится ладонь Эрагона. Оттуда вырвались лучи света, вонзаясь в живот каждому из них. Ургалов подбросило в воздух, они врезались в деревья и без сознания рухнули на землю.
        Внезапная усталость выпила у юноши все силы, и он свалился с Сапфиры. Его сознание затуманилось, мысли путались. Драконица наклонилась над ним, и парень понял, что мог зайти слишком далеко. Для того, чтобы поднять и швырнуть двенадцать ургалов, требовалось невероятное количество энергии. Эрагона охватил страх, он изо всех сил пытался оставаться в сознании.
        Краем глаза он увидел, как один из ургалов, шатаясь, поднимается на ноги с мечом в руке. Эрагон попытался предупредить Сапфиру, но был слишком истощён. Нет… — слабо подумал он. Ургал пополз к драконице, миновал хвост, затем поднял меч для удара по её шее. Нет!.. Сапфира резко обернулась к чудовищу с яростным рыком. Её когти ударили с ошеломительной быстротой. Всё вокруг забрызгало кровью — ургал был разодран надвое.
        Сапфира щёлкнула челюстями, будто ставя точку, и вернулась к Эрагону. Она мягко обхватила его тело окровавленными лапами, затем взревела и прыгнула в небо. Ночь расплылась в сплошную полосу боли. Гипнотический звук от крыльев Сапфиры ввёл юношу в смутный транс: вверх — вниз, вверх — вниз, вверх — вниз…
        Когда драконица наконец приземлилась, Эрагон едва различил, что Бром обратился к ней. Он не мог понять, о чём они говорили, но, должно быть, было принято какое-то решение, потому что Сапфира снова взлетела.
        Оцепенение юноши уступило дорогу сну, накрывшему его мягким одеялом.