Песни мёртвых – это плач живых. Так думал Эрагон, переступая через разрубленное и искорёженное тело какого-то ургала и слушая рыдания женщин, что выносили своих любимых с залитой кровью земли Фарзен Дура. За его спиной аккуратно обходила трупы Сапфира, и лишь её мерцающая синяя чешуя разбавляла сумрак, заполнявший полую гору.
Прошло три дня с тех пор, как Вардены и гномы сражались с ургалами за Тронжхейм, конусообразный город в милю высотой, укрывавшийся в самом центре Фарзен Дура, но поле боя по-прежнему несло на себе отпечатки той кровавой резни. Трупов было так много, что все попытки похоронить мертвецов, казалось, сходили на нет. Вдали, у скальной стены Фарзен Дура, зловеще пылал громадный костёр, в котором горели тела ургалов. Им не полагалось ни погребения, ни почётных могил.
С момента пробуждения Эрагон трижды пытался зарастить шрам, что остался от раны, излеченной Анжелой. И каждый раз его скручивала ужасная боль, которая, казалось, взрывалась где-то внутри его позвоночника. Лекари давали юноше пить различные зелья. Арья и Анжела твердили, что он совершенно здоров. Но, тем не менее, боль мучила его. И даже Сапфира не могла помочь – лишь разделить его страдания, отдававшиеся эхом по их мысленной связи.
Эрагон провёл по лицу ладонью и взглянул на звёзды, светившие сквозь далёкую вершину Фарзен Дура, что всё же пробивались через пелену закопчённого дыма от погребального костра.
Три дня. Три дня с тех пор, как он убил Дарзу; три дня с тех пор, как его начали называть Убийцей Тени; три дня с тех пор, как остатки сознания колдуна чуть не уничтожили его разум и как его спас таинственный Тогира Иконока, «Калека, что невредим». Юноша не рассказывал об этом видении никому, кроме Сапфиры. Борьба с Дарзой и владевшими им тёмными духами изменили Эрагона, но к лучшему или к худшему – в этом он не был уверен. Сам себе юноша казался хрупким, как будто внезапное потрясение может раздробить его восстановленное тело и сознание.
И теперь он явился на место битвы, движимый нездоровым желанием увидеть её последствия. Но не нашёл ничего, кроме тревожного присутствия смерти и разложения, – и уж, конечно, на этом поле не было той славы, которой можно было ожидать, наслушавшись героических песен.
читать дальше В то время, когда дядя Эрагона, Гэрроу, ещё не был убит ра’заками, зверства, чинимые людьми, гномами и ургалами, коим юноша был свидетелем, могли бы запросто уничтожить его дух. Теперь они всего лишь ошеломили его. С помощью Сапфиры Эрагон успел понять, что единственный способ сохранить свой разум в потоке этой боли – что-то делать. Более того, он уже не верил в то, что жизнь обладает неким неотъемлемым смыслом, – он перестал в это верить, увидев людей, разорванных на части куллами, разновидностью гигантских ургалов, и поле, на котором бойцы осыпали друг друга ударами, и землю, настолько пропитанную кровью, что та просачивалась сквозь подошвы его сапог. И юноша сделал вывод: если в войне и есть какая-то честь, то лишь в том случае, когда битва ведётся ради защиты других от вреда.
Наклонившись, Эрагон поднял с земли чей-то коренной зуб. Подбрасывая его на ладони, он вместе с Сапфирой медленно обошёл по кругу истоптанную равнину. Но на краю они остановились, увидев Йормундура, первого помощника Ажихада в стане Варденов, – тот спешил к ним от ворот Тронжхейма. Приблизившись, Йормундур поклонился – и это был знак уважения, которого всего несколько дней назад юноша ни за что бы не дождался.
– Я рад, что нашёл тебя вовремя, Эрагон. – В одной руке воин сжимал клочок пергамента. – Ажихад возвращается, он хочет, чтобы ты встретил его. Остальные уже ждут у западных ворот Тронжхейма. Надо поторопиться, а то мы опоздаем.
Эрагон кивнул и направился к воротам, не снимая руки с бока Сапфиры. В течение этих трёх дней Ажихада почти не было в городе, он выслеживал ургалов, которым удалось сбежать в гномьи туннели, пронизывавшие основание Беорских гор, подобно медовым сотам. В тот единственный раз, когда Эрагон видел вождя Варденов между этими вылазками, Ажихад пребывал в ярости – поскольку обнаружил, что его дочь, Насуада, ослушалась его приказов и перед битвой не покинула город вместе с другими женщинами и детьми. Вместо этого она тайком сражалась в рядах варденских лучников.
Ажихада сопровождали Муртаг и Близнецы: последние – поскольку эта работа была опасной и вождь Варденов нуждался в их магической защите, а первый – из-за ярого желания и далее доказывать, что вреда Варденам он не желает. Эрагона удивило, как поменялось всеобщее отношение к Муртагу, когда выяснилось, что его отцом был Драконий Всадник Морзан, предавший своих соратников Гальбаториксу. Несмотря на то, что Муртаг презирал отца и был верен Эрагону, Вардены ему не доверяли. Но теперь никому не хотелось тратить силы на мелочную ненависть, когда впереди ждало так много дел. Юноша скучал по разговорам с Муртагом и с нетерпением ждал его возвращения, чтобы обсудить всё случившееся.
Обогнув Тронжхейм, Эрагон и Сапфира увидели перед бревенчатыми воротами в свете фонаря небольшую компанию. Среди неё стояли Орик – коренастый гном нетерпеливо переминался с ноги на ногу – и Арья. Белая повязка на её предплечье так и сияла в темноте, придавая волосам эльфийки слабый отсвет. Эрагон почувствовал странный трепет – как и всегда при виде этой девушки. Арья взглянула на него и Сапфиру, блеснув зелёными глазами, и вновь отвела взор в сторону, ожидая появления Ажихада.
Разбив Исидар Митрим – огромный звёздный сапфир шестидесяти футов в поперечнике, вырезанный в форме розы, – Арья дала Эрагону возможность убить Дарзу и таким образом выиграть битву. Но гномы по-прежнему были в бешенстве от её поступка, ведь эльфийка уничтожила их самое ценное сокровище. Они отказались убирать останки сапфира, и те так и остались лежать гигантским кругом на полу главной залы Тронжхейма. Эрагон, бывало, ходил среди этих раздробленных осколков, разделяя тоску гномов по утраченной красоте.
Юноша и драконица остановились рядом с Ориком и взглянули на пустошь, окружавшую Тронжхейм и тянувшуюся до основания Фарзен Дура – на пять миль в любом направлении.
– Откуда появится Ажихад? – спросил Эрагон.
Орик указал на россыпь светильников, размещённых на столбах вокруг большого туннельного входа в паре миль от ворот.
– Скоро он будет здесь.
Эрагон терпеливо ждал вместе с остальными, отвечая на слова, обращённые к нему, но предпочитая всё же говорить с Сапфирой в спокойствии собственного разума. Тишина, наполнявшая Фарзен Дур, устраивала его как нельзя лучше.
Прошло ещё полчаса, прежде чем в дальнем туннеле началось какое-то движение. На поверхность выбралась группа из десяти человек, затем они повернулись и помогли подняться десяти же гномам. Один из людей – насколько Эрагону было видно, сам Ажихад – поднял руку, и воины выстроились позади него в две прямые колонны. По сигналу они гордо направились к Тронжхейму.
Но не успел отряд пройти и пяти шагов, как в туннеле позади замелькали тени и новые фигуры выпрыгнули наружу. Эрагон прищурился, не в силах видеть ясно на таком расстоянии.
Это же ургалы! – воскликнула Сапфира, и тело её напряглось, подобно тетиве натянутого лука.
Эрагон не стал переспрашивать.
– Ургалы! – закричал он и вскочил Сапфире на спину, ругательски ругая себя за то, что оставил свой меч, Зар’рок, у себя в комнате. Но ведь никто не ожидал нападения – не теперь, когда армию ургалов оттеснили прочь.
Рана юноши отозвалась приступом боли, когда Сапфира подняла лазурные крылья, затем резко опустила и прыгнула вперёд, с каждым мигом набирая скорость и высоту. Внизу, под ней, к туннелю мчалась Арья, держась почти наравне с драконицей. За ней спешил Орик и ещё несколько человек, а Йормундур рванулся назад, к казармам.
Эрагону ничего не оставалось, кроме как беспомощно наблюдать за тем, как ургалы заходят в тыл воинам Ажихада; на таком расстоянии юноша не мог прибегнуть к магии. Чудовища воспользовались преимуществом своего неожиданного появления и быстро зарезали четверых людей, а прочие воины, как люди, так и гномы, сгрудились вокруг Ажихада, в попытке его защитить. Два отряда столкнулись – зазвенели мечи и топоры. Мелькнула вспышка света от одного из Близнецов, и какой-то ургал повалился наземь, хватаясь за обрубок руки.
Какую-то минуту казалось, что оборонявшиеся смогут противостоять ургалам, но затем в воздухе взвихрилась странная пелена, будто тонкая лента тумана обвилась вокруг сражавшихся. Когда туман рассеялся, на ногах остались только четверо воинов: Ажихад, Близнецы и Муртаг. Эрагон с растущим ужасом смотрел, как их окружают ургалы, заслоняя собой от прочих взглядов.
Нет! Нет! Нет!
Не успела Сапфира добраться до места схватки, как кучка ургалов устремилась обратно к туннелю и скрылась под землёй, оставив за собой лишь распростёртые тела.
Едва лапы драконицы коснулись земли, как Эрагон спрыгнул вниз – но затем резко остановился, охваченный горем и гневом. Я не могу. Всё это слишком напомнило ему о том, как он когда-то вернулся на ферму и нашёл своего дядю Гэрроу при смерти. Но юноша всё же начал искать выживших, с каждым шагом загоняя ужас обратно, откуда он появился.
Здесь всё до жути напоминало о том поле битвы, которое он осматривал ранее, вот только здесь кровь была свежей.
В самом центре побоища лежал Ажихад, его нагрудник испещряли бесчисленные пробоины, а рядом валялись пять убитых им ургалов. Вождь Варденов всё ещё дышал, рвано и прерывисто. Эрагон опустился на колени рядом с ним и опустил голову, чтобы слёзы не падали на развороченную грудь его предводителя. Никому не под силу было исцелить такие раны. Подбежавшая к ним Арья замерла на месте, и её лицо исказилось от скорби – она поняла, что Ажихада не спасти.
– Эрагон. – Имя юноши соскользнуло с губ Ажихада – не слышнее шёпота.
– Да, я здесь.
– Слушай меня, Эрагон… У меня есть к тебе последний приказ. – Юноша наклонился ближе, ловя слова умирающего. – Ты должен пообещать мне кое-что: обещай, что… не позволишь Варденам ввергнуться в хаос. Они – единственная надежда на сопротивление Империи… Им нужно остаться сильными. Ты должен пообещать мне.
– Я обещаю.
– Тогда – да пребудет с тобой мир, Эрагон, Убийца Тени… – Вздохнув в последний раз, Ажихад закрыл глаза, и черты его благородного лица разгладились. Вождь Варденов умер.
Эрагон склонил голову. Ему было больно дышать, настолько твёрдый комок застрял в горле. Арья благословила Ажихада трелью древнего наречия и вслед за тем проговорила своим певучим голосом:
– Увы, смерть его принесёт множество раздоров. Он прав, ты должен сделать всё, что в твоих силах, чтобы предотвратить борьбу за власть. Я окажу тебе поддержку по мере возможностей.
Эрагону не хотелось говорить, он перевёл взгляд на тела остальных. Юноша отдал бы что угодно за то, чтобы оказаться где-нибудь в другом месте. Сапфира понюхала труп одного из ургалов и проговорила: Этого не должно было случиться. Это злое деяние, и тем оно хуже, что свершилось в тот момент, когда мы наслаждались победой и безопасностью. Драконица изучила ещё одно тело, затем быстро огляделась. А где же Близнецы и Муртаг? Их нет среди погибших.
Эрагон окинул взглядом трупы. Ты права! В сердце юноши поднялась волна воодушевления, он поспешил ко входу в туннель. Там, в углублениях на изношенных мраморных ступенях, чёрными зеркалами, блестящими и овальными, засыхали лужи крови – как будто вниз по лестнице тащили несколько искорёженных тел. Должно быть, их забрали ургалы! Но зачем? Они не берут пленных и заложников. В его сердце моментально вернулось отчаяние. Да это и неважно. Без подкрепления мы не сможем их преследовать, ведь ты сюда даже не пролезешь.
Они могут быть ещё живы. Разве ты их бросишь?
А чего ты от меня хочешь? Гномьи туннели – это же бесконечный лабиринт! Я заблужусь, только и всего. И пешком за ургалами не угнаться, хотя Арья бы смогла.
Тогда попроси её.
Арью! Эрагон заколебался, разрываясь между жаждой действия и ярым нежеланием подвергать девушку опасности. Но всё-таки, если ещё кто-то из Варденов и мог справиться с ургалами, то только она. Застонав, юноша объяснил эльфийке, что они нашли.
Арья нахмурилась, сводя вместе изогнутые брови.
– Что-то не сходится.
– Ты пойдёшь за ними?
Какой-то мучительный миг она лишь молча смотрела на него. Затем…
– Виол оно.
Ради тебя.
В руке эльфийки сверкнул обнажённый меч – и она прыгнула вперёд, исчезая во чреве земли.
Сжигаемый досадой изнутри, Эрагон сел скрестив ноги у тела Ажихада, принимая над ним стражу. В его сознании едва укладывалась мысль о том, что Ажихад мёртв, а Муртаг пропал. Муртаг. Сын одного из Клятвопреступников – тринадцати Всадников, помогших Гальбаториксу уничтожить собственный орден и провозгласить себя королём Алагейзии, – и друг Эрагона. Иногда юноше хотелось, чтобы Муртага не было рядом, но теперь, когда это произошло, и произошло насильно, эта потеря оставила в душе Эрагона чувство неожиданной пустоты. Он так и сидел недвижно, пока к нему не подошли Орик и его люди.
Увидев Ажихада, гном топнул ногой и выругался на своём языке, метнув секиру в труп какого-то ургала. Люди лишь потрясённо застыли на месте. Растирая горсть земли в мозолистых ладонях, Орик прорычал:
– Ну вот, разворотили гнездо шершней! После такого мира меж Варденов не жди. Барзулн, как же всё теперь запутается. Ты успел услышать его последние слова?
Эрагон взглянул на Сапфиру.
– Я повторю их лишь перед теми, кому нужно их услышать.
– Ясно. А где Арья?
Юноша показал.
Орик снова выругался, тряхнул головой и сел, поджав ноги.
Вскоре явился Йормундур с двенадцатью шеренгами по шесть воинов в каждой. Им он приказал ждать за границами круга тел, а вперёд прошёл один. Склонившись, мужчина коснулся плеча Ажихада.
– Как судьба может быть настолько жестока, старый друг? Если бы не размеры этой клятой горы, я бы оказался здесь раньше, а ты был бы спасён. Но нет – теперь мы ранены в самое сердце на пике нашего триумфа.
Эрагон тихонько рассказал ему об Арье и исчезновении Близнецов и Муртага.
– Не следовало ей уходить, – проговорил Йормундур, выпрямляясь, – но теперь ничего не поделаешь. Здесь поставят стражу, но пройдёт по меньшей мере час, прежде чем мы найдём гномов-проводников для ещё одной экспедиции в туннели.
– Я готов её повести, – предложил Орик.
Йормундур оглянулся на Тронжхейм, всматриваясь вдаль.
– Нет, сейчас ты будешь нужен Хротгару; придётся пойти кому-то другому. Прости, Эрагон, но все, кто нам важен, должны оставаться здесь, пока не будет избран преемник Ажихада. Арье придётся самой о себе позаботиться… Да и нам её не догнать.
Юноша кивнул, смиряясь с неизбежностью.
Йормундур обвёл взглядом присутствующих, чтобы удостовериться, что все его слышат, и произнёс:
– Ажихад погиб смертью воина! Смотрите, он убил пять ургалов там, где менее искусного бойца прикончил бы и один. Мы воздадим ему почести и будем надеяться, что богам его дух придётся по нраву. Унесите его и наших товарищей в Тронжхейм на ваших щитах… и не стыдитесь, если кто-то увидит ваши слёзы, ведь ныне – день скорби, который никто никогда не забудет. И пусть нам вскоре выпадет честь вложить наши клинки в ножны из тел монстров, что убили нашего предводителя!
И воины, все как один, преклонили колена, обнажив головы из уважения к Ажихаду. Затем они встали и с благоговением подняли его тело на щиты, возложив их на плечи. Многие Вардены уже плакали, и слёзы текли по их бородам, но ни один не дал Ажихаду пасть на землю, ни один не опозорил свою священную обязанность. Мрачно и торжественно ступая, воины направились обратно в Тронжхейм, и Сапфира и Эрагон шли в середине процессии.