He stretched, wincing as his ribs twinged painfully. A hand suddenly gripped his shoulder.
Эрагон встал и попытался распрямить плечи, но сломанные ребра тут же дали о себе знать. Вдруг он почувствовал, как кто-то крепко схватил его за руку…
Эрагон потянулся, поморщившись, когда его рёбра отозвались болью. Внезапно чья-то рука схватила его за плечо.
(Ну да, до плеча вставшего человека с пола дотянуться нельзя, поэтому хватаем за руку. А если он не вставал?)
“Once upon a time that was true... but no more.”
– Был им когда-то…
– Когда-то, давным-давно, это было правдой… но не теперь.
(Не понимаю. То она делает из простых предложений распространённые, насыщая их помпезными оборотами, то из пафосных приёмов, привычных для сказителя, делает сухое и конкретное упоминание о фактах. Где логика?)
“Though my dragon was killed, my life has been longer than most. You don’t know what it is to reach my age, look back, and realize that you don’t remember much of it; then to look forward and know that many years still lie ahead of you…”
– Хотя дракон мой был убит, но жил я дольше, чем большинство Всадников. Ты и представить себе не можешь, что это такое – дожить до моих лет, оглядываться назад и понимать, что ты начинаешь забывать даже собственное прошлое, а впереди видеть только…
– Пусть моего дракона и убили, но живу я дольше, чем большинство других людей. Ты не понимаешь, что это значит – достичь моего возраста, оглянуться назад и понять, что ты не так много и помнишь; а потом посмотреть вперёд и осознать, как много лет ещё лежит пред тобой…
(Жил дольше, чем большинство Всадников, – правильно, потому что все остальные Всадники, кроме Клятвопреступников, были уничтожены. Это так себе мэтресса мыслит? Ну-ну. А ничего, что на самом деле речь идёт о том, что, даже потеряв дракона, Бром сохранил способность проживать долгую жизнь, не ограничивающуюся одной человеческой? Кроме того, «впереди видеть только» – что? История многозначительно умалчивает? И от этого и утрачивается ощущение безысходности.)
читать дальшеHis hands grew icy; the air around him took on an evil humor. Powerless to help, Eragon could only watch as the Ra’zac’s wound took its toll.
…руки стали холодны как лёд, а в воздухе повис какой-то неприятный запах, исходивший от раны, нанесённой ему раззаками. И Эрагон мог лишь бессильно смотреть, как смерть забирает свою очередную жертву.
…руки заледенели. Вокруг него как будто появилась злая аура. Не в силах помочь, Эрагон мог только наблюдать за тем, как рана, нанесённая ра’заком, забирала свою дань.
(Запашок пошёл? Неужто шашлычком потянуло? Столько часов рана имело место быть, и вдруг завоняла. Прелестно, прелестно. Ну, и плюс вопрос, кто там кого забирал.)
As a barren silence dampened the air, Brom locked his eyes with Eragon’s. Then contentment spread across the old man’s face, and a whisper of breath escaped his lips. And so it was that Brom the storyteller died.
Но Эрагону показалось, что, когда он в беспомощном молчании в последний раз заглянул в ещё живые глаза Брома, то прочёл в них одобрение и прощальный привет, умиротворённо вздохнув, он затих, успокоившись навеки. Так умер Бром, великий сказитель и Всадник.
И когда в воздухе разлилась давящая тишина бессилия, взгляды Брома и Эрагона скрестились. Затем на лице старика появилось умиротворённое выражение, и с его губ сорвался еле слышный вздох. Так умер сказитель Бром.
(Прощальный привет, значит. Эвона как… Так, минуточку, что же это получается, исходя из построения предложения? Эрагон заглянул в глаза Брому, что-то там прочёл, а потом вздохнул и затих, успокоившись навеки? Брому перепил, явно… Пардон за каламбур. Но в следующем предложении умирает таки сказитель. Великий. И Всадник, в одном флаконе. Ага. А ничего, что как Всадник Бром умер сто лет назад, когда погибла его драконица? Да даже если бы и не так, в оригинале слова «Всадник» нет! Чего выдумывать?)
“We can’t dig a grave out of stone,” objected Murtagh.
“I can do it.”
– Но у нас не хватит ни сил, ни времени, чтобы вырубить могилу в этом песчанике.
– У меня хватит.
– Мы не можем выкопать могилу в камне, – возразил Муртаг.
– Я могу.
(Ни сил, ни времени, о да. Да им рубить нечем! Песчаник – он твёрдый, однако. О мечах даже и не заикайтесь. Тут не о времени и силах речь, а о физических возможностях.)
It joined over Brom’s motionless face and flowed upward into a tall faceted spire. As a final tribute, Eragon set runes into the stone:
HERE LIES BROM
Who was a Dragon Rider
And like a father
To me.
May his name live on in glory.
…и тот скрыл под собой лицо Брома. В последнем усилии Эрагон велел камню превратиться в некое подобие часовни или шпиля и рунами начертал на этом надгробии:
ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ БРОМ.
ИСТИННЫЙ ВСАДНИК
И МОЙ НАЗВАНЫЙ ОТЕЦ.
ДА СЛАВИТСЯ ВО ВЕКИ ВЕКОВ ИМЯ ЕГО!
Песчаник сомкнулся над безжизненным лицом Брома и заструился вверх высоким многогранным шпилем. Отдавая последнюю дань, Эрагон врезал в камень руны:
ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ БРОМ
Тот, кто был Драконьим Всадником
И заменил отца
Для меня.
Пусть его имя продолжит жить во славе.
(Как много больших букв. Часовня из последних сил, мде. Истинный Всадник – а что, бывают фальшивые? И как бы это, Бром никогда себя не называл отцом Эрагона, равно как и паренёк наш не называл себя его сыном. Просто заменил отца. Учителя. Старшего друга. Ну, и последняя фраза – может, я чего-то не понимаю, но всё-таки.)