…said Brom thickly. He bowed his white head and then turned to Helen. “Thank you for your hospitality; it was most gracious.” Her face reddened. Eragon thought she was going to slap him. Brom continued, unperturbed…
…тихо ответил Бром, качнув седой бородой. Потом повернулся к Хелен и сказал: – А тебе спасибо за гостеприимство, госпожа моя. – Хелен вся покраснела от досады, но Бром продолжал как ни в чем не бывало…
…сипло отозвался Бром. Он склонил свою седую голову и затем повернулся к Хелен. – Благодарю вас за ваше гостеприимство; вы были очень любезны.
Её лицо покраснело. Эрагону подумалось, что она отвесит старику пощёчину. А Бром невозмутимо продолжил…
(Приехали! Теперь борода – это у нас полноценная голова. Интеллигентная подколка Брома – в качель. Желание Хелен ему врезать – тоже, ведь подколки-то, оказывается, не было! Чудны дела твои, мастерица слова…)
Saphira answered and sped toward them with all of her strength. Eragon and Brom watched as a dark blur rushed from a cloud, then heard a dull roar as Saphira’s wings flared open. The sun shone behind the thin membranes, turning them translucent and silhouetting the dark veins.
Сапфира стрелой ринулась к ним, пронзая облака, и вскоре Эрагон и Бром услышали, как свистит ветер в могучих драконьих крыльях. Солнце просвечивало сквозь тёмные перепонки крыльев так, что были видны тёмные вены.
Сапфира ответила и помчалась им навстречу изо всех сил. Эрагон и Бром увидели, как из облака вырвалось тёмное пятно, затем услышали слабый рёв, когда крылья Сапфиры распахнулись. Солнце просвечивало сквозь тонкие мембраны, на их полупрозрачном фоне вырисовывались тёмные вены.
(Вау, ребятушки! У нас теперь, оказывается, тавтология – в порядке вещей. Тёмные вены на тёмных перепонках – каково, а? Я даже не буду останавливаться на том, чем был вызван тот звук, который услышали люди, – крылья ли это свистели, или Сапфира просто зарычала, их распахивая. Тавтология такого плана – это непростительная ошибка для любого переводчика! Тем более, что мембраны были не тёмными, а тонкими, и в свете солнца – полупрозрачными.)
Eragon tossed Cadoc’s reins to Brom. “I’ll join you for lunch.”
Brom nodded, but seemed preoccupied.
…и Эрагон тут же бросился к ней, сунув поводья своего коня Брому, который лишь рассеянно кивнул: он явно что-то обдумывал.
Эрагон бросил Брому поводья Кадока.
– Присоединюсь к тебе за обедом.
Бром кивнул, но по нему было видно, что он поглощён собственными мыслями.
(То, с какой лёгкостью мэтресса выкидывает из исходного текста реплики героев, начинает меня потихоньку пугать.)
читать дальше“There’s a lot going on that I don’t understand. For instance, who are your ‘friends,’ and why were you hiding in Carvahall? I trust you with my life — which is why I’m still traveling with you—but I need to know more about who you are and what you are doing. What did you steal in Gil’ead, and what is the tuatha du orothrim that you’re taking me through? I think that after all that’s happened, I deserve an explanation.”
“You eavesdropped on us.”
– Видишь ли, происходит много такого, чего я совершенно не понимаю. Кто такие те, кого ты называешь «друзьями»? И почему тебе пришлось скрываться в Карвахолле? Я доверяю тебе полностью, беспрекословно следую за тобой, подчиняюсь всем твоим приказам, но, согласись, и я имею право кое-что знать о тебе. Кто ты в действительности? Какова твоя цель? Что ты украл в Гиллиде и что это за «туатха дю оротхрим», которой меня стоило подвергнуть? Мне кажется, после того, что мы пережили вместе…
– Ты нас подслушивал? – прервал его Бром.
– Вокруг происходит много такого, чего я не понимаю. Например, кто эти твои «друзья», и почему ты прятался в Карвахолле? Я доверил бы тебе свою жизнь – поэтому и путешествую с тобой до сих пор, – но мне нужно больше знать о том, кто ты и чем занимаешься. Что ты украл в Гил’эйде, и что такое туатха ду оротрим, через которое ты меня проводишь? По-моему, после всего, что случилось, я заслуживаю объяснений.
– Ты нас подслушивал.
(Бром у нас, оказывается, теперь ещё Эрагону и приказы отдаёт. И перебивает, не давая фразу закончить. Ну-ну. А сам он – замаскированный Бэтмен, не иначе. И вид деятельности и цель – это у нас теперь одно и тоже. Равно как и вопрос и утверждение. Прекрасно, просто прекрасно…)
“There’s a lot you haven’t told us, and Saphira and I can’t afford to ignore anything that might be dangerous.”
– Да, мы с Сапфирой считаем, что ты слишком многого нам не рассказал, и подобное неведение порой кажется нам просто опасным.
– Ты так многого нам не говорил, а мы с Сапфирой не можем позволить себе игнорировать то, что может быть опасно.
(Опасность не в неведении. Опасность – в тех фактах, что мог скрывать Бром.)
“Very well: there is a war raging in Alagaësia between the Varden and the Empire. Their conflict, however, reaches far beyond any incidental armed clashes.”
– Хорошо. В Алагейзии давно уже идёт жестокая война между Империей и варденами. Впрочем, разногласия между ними начались и того раньше.
– Хорошо. В Алагейзии бушует война между Варденами и Империей. Однако, их противостояние простирается куда дальше случайных вооружённых стычек.
(Ну да. Сначала Вардены просто ссорились с Имперцами а-ля «не играй в мои игрушки, не садись на мой горшок», а воевать уж потом начали. Ха! На самом деле, имеется в виду то, что между ними – действительно идут крупномасштабные боевые действия, а не просто одиночные партизанские вылазки.)
It seemed incomprehensible that so many people would be interested in him and Saphira. No one besides Brom had thought he was that important. The whole concept of the Empire and Varden fighting over him was too abstract for him to grasp fully.
Невероятно! Столько людей, оказывается, заинтересованы в нем и в его драконе! Ему даже в голову прийти не могло, что король и вардены дерутся из-за него.
Ему казалось абсолютно непостижимым то, что так много людей заинтересованы в нём и Сапфире. Никто, кроме Брома, никогда и не думал о том, что он настолько важен. Вся эта идея о том, что Империя и Вардены сражаются за него, была для юноши слишком абстрактной, чтобы осознать её полностью.
(Так, я молчу, я молчу… Слов уже нет просто.)
“But all the Riders were killed except for the Forsworn, who joined Galbatorix. As far as I know, even those are now dead.”
– Но ведь известно же, что все Всадники погибли, кроме Проклятых, которые перешли на сторону Гальбаторикса. Да и они, наверное, теперь уже мертвы.
– Но ведь всех Всадников убили, кроме Клятвопреступников, присоединившихся к Гальбаториксу. И, насколько я знаю, даже они уже мертвы.
(Угу, «наверное». Про Проклятых, которые на самом деле Клятвопреступники, я уже говорила, но вот это «наверное»… Эрагон своими ушами слышал, как Бром рассказывал о гибели Морзана – последнего из Клятвопреступников. И, зная это, он говорит «наверное»? Не смешите меня.)
“So there may soon be two new Riders, both of them loyal to the king?” asked Eragon with a sinking feeling.
“Exactly,” said Brom. “There is a deadly race in progress. Galbatorix is desperately trying to find the people for whom his eggs will hatch, while the Varden are employing every means to kill his candidates or steal the eggs.”
– Значит, скоро появятся два новых Всадника, и оба будут верными слугами короля? – спросил Эрагон, и от этого вопроса у него почему-то похолодело внутри.
– Вот именно, – сказал Бром. – Они вот-вот появятся и могут стать смертельно опасными для теперешнего правителя Алагейзии, так что Гальбаторикс отчаянно пытается отыскать тех, ради кого драконы готовы будут проклюнуться из принадлежащих ему яиц. А вардены, со своей стороны, стремятся либо убить подобных кандидатов, либо выкрасть драгоценные яйца.
– Значит, скоро могут появиться два новых Всадника, и оба – верные королю? – с внезапной слабостью спросил Эрагон.
– Именно, – сказал Бром. – Сейчас идёт смертельная гонка. Гальбаторикс отчаянно пытается найти тех, для кого проклюнутся его яйца, а Вардены используют все средства, чтобы убить его кандидатов или выкрасть яйца.
(Нет, ну это просто уму непостижимо! С какого перепугу новые Всадники могут стать смертельно опасными для Гальбаторикса, если драконьи яйца находятся в его руках?! Если он не позволит, эти двое никогда не смогут стать Всадниками, потому что просто не смогут подобраться к яйцам! Он ищет их – да, но лишь затем, чтоб они действительно появились, чтобы встали на его сторону. И как можно было упустить такое сочное выражение, как «смертельная гонка»…)
“To protect the egg, its guardian must have tried to send it to me with magic. The Varden haven’t contacted me to explain how they lost the egg, so I suspect that their runners were intercepted by the Empire and the Ra’zac were sent in their place. I’m sure they were quite eager to find me, as I’ve managed to foil many of their plans.”
– Чтобы сохранить яйцо, гонец, должно быть, воспользовался магией, чтобы добраться до меня, но был перехвачен слугами Империи. А потом, как я подозреваю, вместо гонцов варденов были направлены раззаки. Не сомневаюсь, Гальбаториксу очень хотелось меня разыскать, ведь я нарушил столько его грандиозных планов!
– Чтобы защитить яйцо, его хранитель, должно быть, попытался послать его ко мне с помощью магии. Когда Вардены не связались со мной и не объяснили, как они потеряли яйцо, я заподозрил, что их гонцов перехватили Имперцы и вместо них были посланы ра’заки. Уверен, что они страстно желали найти меня, ведь мне удалось расстроить множество их планов.
(Чьи планы, для чего конкретно пользоваться магией… Куда подевались Вардены, должные объяснить потерю яйца… Нет, я не могу, чем люди в английский текст смотрят?)
“She was full of dignity and pride, like Garrow. Ultimately it was her downfall, but it was one of her greatest gifts nevertheless…”
– В ней всегда чувствовались достоинство и гордость, – с затаённым восхищением сказал он. – Как и в Гэрроу. Вообще-то именно гордость и послужила причиной её падения… С другой стороны, гордячкой она никогда не была.
– Полной достоинства и гордости, как и Гэрроу. В конечном итоге это явилось причиной её падения, но, тем не менее, это был один из величайших её даров…
(А откуда это у Брома такое восхищение затаённое? И сам он страдает парадоксами. То признаёт Селену гордой, то отказывает ей в этом…)
It doesn’t care what happens to us, or anyone else, thought Eragon. He shivered and stood.
А воде совершенно безразлично, что будет с нами, людьми, или с каким-то ещё народом, вяло думал Эрагон, этот ручей бежит себе и горя не знает… Наконец ему стало так холодно, что зубы стали стучать, и он встал, собираясь идти назад.
Ей неважно, что происходит ни с нами, ни с кем-то ещё, подумал Эрагон, поёжился и встал.
(Не, это круто! Это талант надо иметь, чтоб одну строчку растянуть на целый абзац! И где она узрела стучащие зубы? Это же сколько Эрагону нужно было просидеть у ручья, чтобы из-за рук, сунутых в ледяную воду, у него зубы застучали!)
“Urgal,” he spat, wishing that Zar’roc was with him; he could not use his bow with only one hand.
Ургал! Вот черт! Эрагон даже сплюнул от досады, страшно жалея, что не захватил с собой меч или лук. Впрочем, луком-то он все равно бы сейчас не смог воспользоваться из-за сломанной руки.
– Ургал, – сплюнул он, жалея, что не взял с собой Зар’рок; ведь одной рукой с луком не управиться.
(Опять чёрт! Ладно, прикинусь, что я его не видела. А вот про меч и лук – это, господа, надо было умудриться…)
Oops, said Saphira. Her wings were folded in front of her chest like a wall.
“Oops?” growled Eragon, running to her. “You could’ve killed me! Where’s Brom?”
“I’m right here,” snapped Brom’s voice from behind Saphira’s wings. “Tell your crazy dragon to release me; she won’t listen to me.”
«Опля!» – довольным тоном откликнулась Сапфира, выставив перед собой крылья, точно стену.
– «Опля?» – совсем рассердился Эрагон. – Да ты же меня убить могла! И где Бром?
– Я здесь, – проворчал Бром прямо у него над ухом. – Скажи своей сумасшедшей драконихе, чтобы она немедленно меня выпустила.
Ой, сказала Сапфира. Её крылья были сложены перед грудью, будто стена.
– Ой?! – зарычал Эрагон, подбегая к ней. – Ты могла меня убить! Где Бром?
– Здесь я, – огрызнулся голос Брома из-за крыльев Сапфиры. – Скажи своей спятившей драконице выпустить меня; она меня не слушает.
(Слушайте… Она издевается. Точно вам говорю, издевается. Ну, Сапфира. В переводе мэтрессы. Прям как Карлсон – низводит и курощает. Зверюга извергская…)
“If Urgals show up, they’ll think twice about attacking with you nearby.”
They’d better, or else they won’t think again, remarked Saphira as she took off.
– Тогда, в случае чего, ургалам придётся дважды подумать, прежде чем напасть на нас.
«Да уж, пусть лучше сперва подумают!» — грозно проворчала в ответ Сапфира, поднимаясь в воздух.
– Если покажутся ургалы, они дважды подумают, прежде чем напасть на нас в твоём присутствии.
Хорошо бы, иначе им вообще не придётся больше думать, заметила Сапфира, взлетая.
(Такую смачную угрозу – и испортить!)
Eragon’s wrist, swollen and red, continued to throb.
Рука у Эрагона распухла и стала багровой, боль была невыносимая.
Запястье Эрагона, красное и опухшее, продолжало дёргать.
(Очередное проявление садизма мэтрессы. Бедный мальчик… Мне его искренне жаль. Того и гляди, от заражения крови помрёть, вне зависимости от задумки автора.)
Eragon clung to Saphira as best he could; he winced whenever her movements jostled his wrist.
Эрагон, одной рукой обхватив шею Сапфиры, тихо подвывал от боли – каждое резкое движение драконихи вызывало в сломанной руке острую боль.
Эрагон цеплялся за драконицу изо всех сил, морщась каждый раз, когда её движения сказывались на его запястье.
(Ага, вот опять! Может, это… Может, мэтресса несчастного юношу с каким-то своим личным недругом ассоциирует, раз так надругивается?)
The monsters faltered as Eragon’s palm glowed. Beams of light lanced from his hand, striking each of them in the gut. The Urgals were thrown through the air and smashed into trees, falling senseless to the ground.
Чудовища остановились, точно споткнувшись, а на ладони Эрагона вспыхнуло неведомое пламя, языки которого, превратившись в ярко светившиеся копья, полетели прямо в ургалов, насквозь пронзая чудовищ, отбрасывая их назад и с силой ударяя о стволы деревьев.
Вскоре все ургалы бесчувственными мешками уже валялись на земле…
Чудовища замешкались, увидев, как светится ладонь Эрагона. Оттуда вырвались лучи света, вонзаясь в живот каждому из них. Ургалов подбросило в воздух, они врезались в деревья и без сознания рухнули на землю.
(Мало-мало, мало-мало, мало огня-а, я хочу ещё немного бо-ольше…)
Saphira snapped her jaws together with finality and returned to Eragon. She gently wrapped her bloody claws around his torso, then growled and jumped into the air.
В последний раз свирепо щёлкнув окровавленными челюстями, Сапфира вернулась к Эрагону, осторожно взяла зубами его безвольное тело, ещё разок рыкнула и взлетела.
Сапфира щёлкнула челюстями, будто ставя точку, и вернулась к Эрагону. Она мягко обхватила его тело окровавленными лапами, затем взревела и прыгнула в небо.
(Эм-м… Она что, действительно хочет его убить? А если воздушная яма какая-нибудь? И зубки – клац! А рычать сквозь безвольное тело, зажатое в зубах, мэтресса явно никогда не пробовала.)